Наталия Таньшина - Самодержавие и либерализм - эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского [litres]

В Париже Балабин должен был заменить второго секретаря посольства князя Ивана Сергеевича Гагарина, которого отправляли в Вену. Интересы России в отсутствие графа Палена, как мы знаем, представлял поверенный в делах советник посольства Н.Д. Киселев. Функции Киселева, по мнению Э. Доде, сводились лишь к тому, чтобы не допустить окончательного разрыва отношений между Петербургом и Парижем. Это объясняет недоверие, которое, как полагает исследователь, Балабин испытывал к французам и Франции. По словам историка, по манере письма Балабина видно, что французы ему не нравятся. Доде задается вопросом: это политическая позиция или личное мнение дипломата? Историк полагал, что дипломаты Николая как официальные лица не могли демонстрировать свои симпатии по отношению к Франции. Равным образом очевидно, по словам Доде, что образование Балабина, среда, в которой он жил, его преданность государю и православной вере приводили к тому, что он воспринимал католиков как врагов и сурово судил своих соотечественников, обратившихся в католичество (младший брат Балабина, Евгений, перешел в католичество и в 1852 г. вступил в орден иезуитов). Виновными в этом Балабин, по мнению Доде, считал Францию и французов [891]. Однако так ли было на самом деле? И не находился ли Доде в плену национальных стереотипов и представлений?

Итак, 26 мая 1842 г. Балабин через Кронштадт прибыл в Гавр, затратив на дорогу 8 дней и 9 часов, включая 10 часов, проведенных в Копенгагене и 6 часов в Гавре [892].

На первую неделю он снял квартиру в одном из лучших отелей Парижа, «Ваграм», на улице Мира, недалеко от российского посольства, располагавшегося с 1839 г. в доме № 12 на Вандомской площади. Ожидая начала службы, он вел праздную жизнь, жизнь Парижа, бульваров, Елисейских полей, Булонского леса, «жизнь огромной толпы, зарабатывающей, чтобы тратить, живущей, чтобы наслаждаться, продающей утром, чтобы покупать вечером…» [893]

Не знает, что его больше поразило – Нормандия или «чудовищный» Париж. Если Нормандия для него – идеал деревенской жизни, то Париж – адская печь [894]. От Парижа у него не захватывает дух, как у князя Вяземского, Погодина или Строева. Он более сдержан, и хотя Париж его поразил, он просто не хочет делать поспешных выводов: «Но что Париж? Я о нем еще ничего не знаю. Париж – это бездна, водоворот, где крутится столько всего сразу, и все это нужно сразу схватить. Я увидел всего лишь несколько сторон этого драгоценного камня с тысячей граней» [895].

Поэтому первым делом Балабин принялся исследовать город. Его «Дневник» – это прекрасный источник по истории повседневности. Он очень много пишет о деньгах; первые страницы «Дневника» – сплошные подсчеты. Местами он похож на скрягу, дотошно высчитывающего каждый франк. Например, сообщает, что пошел ужинать в «Роше» (как он пишет, только приезжие говорят «Роше де Канкаль» или «Булонский лес», свои говорят просто: «Роше», «Буа» и т. д.) И заказал: суп с крутонами «а ля-Конде»; филе кабана, палтус с соусом из устриц; зеленый горох по-английски, клубнику со сливками; за все заплатил 12 франков, включая вино [896].

К вопросу питания Балабин подошел основательно: он отобедал в пяти разных ресторанах и сделал вывод: в Париже нет возможности удовлетворить свой голод меньше чем за 5–6 франков. Далее приводит пример: хлеб: 25 сантимов, полбутылки вина – 2 франка, бифштекс с картошкой – 1 франк 25 сантимов, жареный морской язык – 1,75–2 франка, кофе – 40 сантимов; итого: 5 франков 25 сантимов, плюс чаевые. Когда ужинаешь и заказываешь еще фрукты или мороженое, набегает еще 2–3 франка. Итак, кофе утром с хлебом и маслом – 1,5 франка, обед – 6 франков, десерты – 2,5 франка. В день получается 10 франков. И ежемесячные расходы: экипаж – 250 франков, стол – 300 франков, лакей – 100 франков; итого – 600 франков. «Портной, угольщик, прачечная, всегда большая статья непредвиденных расходов, спектакли, книги, перчатки, подписки, и я прихожу к выводу, что жизнь в Париже – одна из самых затратных», – таков итог подсчетов и вычислений Балабина [897].

Столь же тщательно дипломат подошел к выбору лакея. По рекомендации одного из старейших работников посольства, служившего там 24 года, Балабин взял на службу некоего Луи Таллара, 40-летне-го интеллигентного вида мужчину, бдительного, прослужившего 20 лет в России, 7 лет – в Лондоне, говорившего по-русски, немецки, французски и английски. Стоили услуги этого замечательного малого 100 франков в месяц со столом и одеждой. Осталось только подписать договор в 40 статей. По статье 13-й лакею предписывалось быть любезным со всем персоналом посольства, избегать распрей и признавать, после Балабина, юрисдикцию метрдотеля. В статье 14-й особо оговаривалось, что он должен демонстрировать величайшую любезность по отношению ко всем, кто мог войти в переднюю Балабина и не только вставать самому, но и поднимать всех тех, кто мог находиться вблизи квартиры или встретиться на пути Балабина [898].