Наталия Таньшина - Самодержавие и либерализм - эпоха Николая I и Луи-Филиппа Орлеанского [litres]

Каков же был итог воспитания наших героев? Конечно, их воспитывали по-разному. Если Николай вынес чувство страха к своему наставнику Ламздорфу, то Луи-Филипп до конца своих дней сохранял благодарность мадам де Жанлис. Она дожила до восшествия своего воспитанника на престол, и умерла в зените своей писательской славы, а благодарный король выплачивал ей почетную пенсию. Либеральные убеждения Луи-Филиппа сформировались не столько под влиянием отца, сколько мадам Жанлис. Именно она познакомила юного принца с Монтескье и Руссо, именно она внушила ему широкие взгляды на окружающий мир. Прагматизм, практицизм и педантизм, присущие Луи-Филиппу, – это тоже результат воспитательной работы мадам Жанлис. Что бы ни говорил сам Луи-Филипп о суровости своей наставницы, мадам Жанлис наилучшим образом подготовила его к судьбе, которая его ожидала.

Помимо широкого и солидного образования, Луи-Филипп прошел настоящую школу жизни, что впоследствии ему очень пригодилось. Много лет спустя, вспоминая свое детство и свою воспитательницу, Луи-Филипп рассказывал Виктору Гюго: «О, мы с сестрой прошли суровую школу. Вставали мы обыкновенно в шесть часов, ели жареную говядину да хлеб с молоком; ни сластей, ни лакомств, никаких удовольствий не полагалось: ученье и работа, работа и ученье – вот и все. Ведь это Жанлис приучила меня спать на голых досках; она же обучила многим ручным мастерствам, и вот благодаря ей я знаю теперь всего понемножку: могу даже постричь, а при случае пустить кровь не хуже Фигаро. Я и столяр, и конюх, и каменщик, и кузнец» [62].

Когда в 1843 г. королева Великобритании Виктория была приглашена во Францию, в королевский замок Ё (Eu), что в Нормандии, во время прогулки по парку король галантно предложил ей угоститься персиком. Королева оказалась в затруднении, не зная, как его очистить. Тогда Луи-Филипп достал из своего кармана большой нож со словами: «Когда-то мне приходилось жить, имея сорок су в день и нож в кармане. С тех пор прошло много лет. И я мог бы оставить эту привычку, но я этого не сделал, поскольку никогда не знаешь, что тебя ждет» [63].

Что получилось в результате «воспитательного хаоса», царившего в российской императорской семье? Строгость установленного Марией Федоровной этикета привела к тому, что товарищей в играх и занятиях у Николая почти не было. Его детство протекало в основном в обществе младшего брата Михаила и сестры Анны, с которыми у него на всю жизнь сохранились теплые дружеские отношения.

Неудачный подбор преподавателей (они были отличными учеными, но слабыми педагогами) и личные пристрастия Николая привели к тому, что интерес его к изучаемым предметам был весьма избирателен. Гуманитарные дисциплины, особенно философия, логика, политические науки, эстетика, навсегда остались для него пустой болтовней и не привлекали особого внимания. Он неплохо знал военную историю, а также интересовался жизнеописаниями великих полководцев и государственных деятелей. Музыка Николая глубоко не трогала, хотя он хорошо пел, особенно любил церковное пение. В целом образование Николая Павловича оказалось весьма обширным, но в нем, безусловно, имелись значительные пробелы. Это было вызвано отчасти неудовлетворительным преподаванием тех или иных предметов, отчасти же характером самого великого князя.

Несмотря на отличие в подходах к образованию и воспитанию, а также на разные воспоминания о годах обучения, Луи-Филиппа и Николая многое сближало. Оба они привыкли к аскетичному, даже спартанскому образу жизни; оба стали умелыми, трудолюбивыми, физически сильными, выносливыми и храбрыми людьми; самыми близкими друзьями на всю жизнь стали брат Михаил и сестра Анна – для Николая, и сестра Аделаида – для Луи-Филиппа [64].

С годами в их личностях стали проявляться общие черты. Николай становился более самостоятельным и самодостаточным, но в то же время, в его характере было немало отталкивающих черт. Он не выносил шуток над собой, казавшихся ему обидными, а таковым из-за развивающихся комплексов Николаю казалось очень многое. Чем дальше, тем больше он не любил признавать своих ошибок, настаивая на собственной правоте всегда и во всем. Луи-Филипп, хоть и допускал шутки в свой адрес, с годами также стал человеком, абсолютно уверенным в собственной непогрешимости.

Несмотря на то что к военной службе наши герои относились по-разному, и Луи-Филипп не имел такого пиетета и преклонения перед всем, что было связано с ратным делом, как Николай Павлович, оба они начали свою карьеру в армии. Когда произошла революция, Луи-Филипп, как и его отец, объявил себя ее сторонником, вступил в Национальную гвардию и клуб якобинцев. В чине генерал-лейтенанта он участвовал в сражениях при Вальми, Жемаппе и Неервиндене, проявив хорошие способности к военному делу и храбрость. В 1792 г. он отказался от своего титула и по примеру отца принял имя «гражданин Эгалитэ». После того, как Конвент издал закон об изгнании Бурбонов, для обоих Эгалитэ было сделано исключение. Однако когда генерал Дюмурье, адъютантом которого служил Луи-Филипп, перешел на сторону австрийцев после поражения при Неервиндене, будущий король французов, не разделявший политических взглядов якобинцев и опасавшийся за свою жизнь, был вынужден бежать за границу. Но в отличие от других эмигрантов он не стал бороться против Республики. Отец Луи-Филиппа был казнен якобинцами в ноябре 1793 г. по обвинению в организации заговора с целью захвата власти.