Виталий Надыршин - Земля необетованная

Президент задал ещё вопрос, хотя прекрасно знал ответ на него. Он помнил нашумевший в своё время разрекламированный аукцион по распродаже крымских участков, устроенный предприимчивыми акционерами «Джойнта». Его Элеонора, тоже приобрела несколько акций. И с некоторым злорадством, решил: «Пусть «дядюшка Джо послушает лишний раз», – решил он.

– Хорошо, Гопкинс! Раз были кредиты, были и гарантии их возврата, как я понимаю.

– По словам мистера Розена 88 88 Розен И.Б. – руководитель «Агро-Джойнта» в Советском Союзе (1924-1938). , ссуды, как правило, выдавались переселенческим коллективам под выделенные правительством земельные участки. «Агро-Джойнт» вступал во взаимоотношения с ними только после того, как переселенцы прибывали на место проживания и официально получали землю.

Рузвельт посмотрел на Сталина и широко развёл руки, как бы говоря: «Видите, всё законно. Бизнес – ничего личного»

Желая сразу поставить все точки в этом нелёгком для русских вопросе и не дожидаясь реакции Сталина, Рузвельт продолжил: – Вряд ли, Конгресс даст своё согласие на открытие Второго фронта в ближайшее время, маршал Сталин. Надо возрождать забытый вами проект «Крымская Калифорния»

– Сэр, – обратился к президенту Гопкинс, – хочу ещё напомнить о трениях в Конгрессе и по поводу Ленд-лиза. Он тоже под угрозой закрытия… Конгрессмены требуют выполнение условий договоров с «Джойнтом» и повторяют просьбу, высказанную ранее, о дальнейшей помощи русской православной церкви.

– Верно, Гопкинс. Да, маршал Сталин, – и это тоже.

– Так помогаем же, – чуть слышно произнёс Молотов. – Митрополит Сергий с братией ещё в августе этого года покинул место… – он чуть было не произнёс «ссылки», – место уединения в Ульяновске.

На его слова никто не обратил внимания.

Ни один мускул не дрогнул на лице Сталина при этих словах Рузвельта.

В кабинете повисла тишина. Часы в соседней комнате стали отбивать время. Глухие звуки ударов, словно бьющий о наковальню молот, стали вдруг монотонно рушить фундамент, на котором, как Сталин считал, стояла стена дружбы и военного братства с Америкой.

Он пододвинул ближе к себе массивную пепельницу, потушил папиросу, и задал вопрос. И вот тут, у Верховного главнокомандующего Красной армией, истекающей кровью на фронтах, голос дрогнул.

– Говорите, мистер Президент, долг за нами?.. Хм… Невозвращённый кредит?.. Да, я помню разговор о тех договорах с «Джойнтом», но, как говорится, в живую… Сталин сделал паузу. – не видел.

Сталин не спеша достал из пачки очередную папиросу. Но вдруг неожиданно встал, подошёл к тумбочке, достал трубку, и тяжело сел обратно в кресло. После чего не спеша вытряхнул из двух папирос табак в трубку, утрамбовал, и раскурил. Затем, словно оправдываясь, произнёс:

– Не всегда следует соблюдать рекомендации врачей… И пыхнул дымом.

– Долг говорите с двадцатых годов за нами тянется… А не забыли, господин Президент, сколько горя и разрушений принесли России интервенты в восемнадцатом году? Почти вся Европа с Востока до западных границ топтала страну нашу тогда и продолжает топтать сейчас. Кто подсчитал тот ущерб?

Сталин замолчал. Но, видимо, вспомнив прошлое, со свойственной ему неторопливостью, выдохнув порцию дыма, он продолжил говорить.

– Помнится, господин президент, на Генуэзской конференции в 1922 году, в которой участвовали представители трёх десятков государств, тоже шёл разговор о деньгах. Делегации пытались заставить нашу страну признать все долги царского и Временного правительства. И этого оказалось им мало… Хотели заставить нас ликвидировать государственную монополию на внешнюю торговлю.

Рузвельт слушал внимательно, скорее равнодушно. Раза два, брошенные им в сторону своего помощника взгляды, явно намекали последнему не вмешиваться в претензии, высказываемые советским лидером.

Сталин видел равнодушие своего визави, как и его посыл Гопкинсу, однако, продолжил свою речь, не меняя интонации. Он не спеша полистал документы на столе и вытащил нужный лист.

– В свою очередь, наша делегация выдвинула этим странам контрпретензии о возмещении Советскому государству убытков, причиненных иностранной интервенцией и блокадой. И цифры впечатляют…

Сталин глянул в документ. – Довоенные и военные долги России на то время были равны 18 496 миллионов золотых рублей. А вот наши убытки в результате наглого вмешательства этих стран во внутренние дела Советского государства, составили 39 миллиардов золотых рублей. Как говорится, почувствуйте разницу, господа!