Бернгард Куглер - История крестовых походов

Первые листы этого находящегося в печати первого тома Archives de ĽO. L. были благосклонно сообщены мне графом Рианом. Они заключают в себе принадлежащее перу вышеназванного ученого начало важного сочинения, а именно « Laventaire critique des lettres historique des croisades », которое должно заключать в себе неожиданные объяснения подлинности и неподлинности относящихся сюда рукописей, и даже ненапечатанные до сих пор письма крестоносцев. Я не могу здесь ближе указывать важность этих объяснений независимо от других причин уже потому, что в моем распоряжении, находятся только первые листы названного сочинения. Мы скажем только о номере XXXI инвентаря, потому что там затронут спорный вопрос, относительно которого Риан уже раз высказался в недавно вышедшей своей работе.

А именно, говорят, что император Алексей незадолго до первого крестового похода послал графу Роберту I Фландрскому письмо с настойчивой просьбой о помощи против сельджуков. Это письмо считалось исследователями то подлинным, то подложным. Граф Риан сначала в своей собственной книге ( Alexii I. Comneni Romanorum imperatoris ad Robertum I, Flandriae comitem epistola spuria, Genevae MDCCCLXXIX и потом в упомянутом Inventaire старался привести доказательства подложности этого письма. В своем предыдущем изложении я совсем не касался этого письма, потому что также считаю его подложным, и следовательно в этом отношении совершенно согласен с Рианом.

Но этот ученый пошел еще дальше отрицания этого письма и подвергнул сомнению, чтобы в числе поводов к первому крестовому походу могла вообще идти речь о какой-нибудь просьбе греческого императора о западноевропейской помощи против сельджуков. По словам автора, у Алексея в то время не было настоятельной необходимости в военной помощи; известно, правда, что он был в деятельных сношениях с западными европейцами, в особенности с папой Урбаном II, но при этом шла речь о церковных делах; на синоде в Пиаченце, где греческое посольство встретилось с папой… речь, вероятно, должна была идти только о церковных делах. Поэтому (полагает Риан) мысль о крестовом походе была вызвана в голове папы не греческими просьбами о помощи, но жалобами на бедствия христиан в Иерусалиме и кроме того страхом перед Альморавидами, победителями Испании.

Но я не нахожу, что Риан привел до сих пор достаточные доказательства своего взгляда, как ни подкупает он на первый взгляд. Из византийской истории накануне крестового похода нам известно слишком мало точных подробностей, чтобы только на основании факта, что бедствие от сельджуков не было тогда смертельной опасностью, иметь право сомневаться в обращенной к папе просьбе о помощи. Решение зависит только от оценки сообщений, которыми мы обязаны некоторым западным хронистам того времени (главное место у Бернольда Sanct Blasien, Pertz, Mon. Germ; SS.V. 461 ). Но этим сообщением Алексей, правда, требовал от папы не настоящего крестового похода, но доставления значительной военной поддержки; и я до сих пор, как говорил, не могу убедиться, чтобы эти по всей видимости совершенно неподозрительные современные известия шли из того же источника, как epistola spurin ad Robertum comiteur .

Но если бы это было и так, но Риан, по крайней мере, допускает, что в церковных сношениях между Алексеем и Урбаном « se sont pentétre glises quelques mots relatifs aux ravages des Tures en Asie Minueres » такие слова могли бы сильно действовать в голове папы и составить решительный толчок для крестоносной проповеди. Риант думает, правда, что в таком случае Урбан призывал бы христиан на борьбу в Малой Азии, а не в Сирии. Но в уме папы волновались в пестрой смеси забота о Константинополе и о Иерусалиме, политические соображения и аскетическое стремление. Возвышение задуманного крестового похода с реальной политической почвы в мистические сферы было достаточно легко, а подстановка Иерусалима, как цель похода, вместо Константинополя, была бы тем менее поразительна, что Иерусалима можно было достигнуть только через Константинополь и после предполагаемого поражения сельджуков.

Во всяком случае, гораздо удивительнее была бы замена малоазиатского театра войны сирийским, если бы, как хочет Риан, наступление Альморавидов в Испании главным образом побуждало папу к крестоносной проповеди. Правда, у него могла быть несомненно такая же забота об Испании, как и забота о всех древнехристианских землях, которые в то время были уже в руках магометан или которым они угрожали. Но чтобы объяснить, каким образом Урбан для поддержки испанцев мог задумать крестовый поход в Азию, Риан должен принять, что в то время не вполне ясно представляли значение слова «Гиспания» (хронисты того времени называют Гиспанией как Испанию, так часть Азии через испорченное Испагань) и что при полном незнании политических отношений внутри магометанского мира думали оказать пользу испанцам посредством диверсии в Азию.