Иван Беляев - Вацлав Гавел. Жизнь в истории [litres]

Заместитель Клауса в партии Мирослав Мацек, хотя и считался в то время его оппонентом, выпустил заявление, в котором назвал демарш Румла и Пилипа «внутрипартийным путчем» «Это была очевидная попытка уничтожить ODS, уничтожить ее позиции в нашей стране», – скажет Клаус пятью годами позже 492. 29 ноября министры от KDU-ČSL и ODA подали в отставку. Вернувшийся из Сараево Клаус смог сохранить свой пост в партии, но на следующий день был вынужден сообщить Гавелу об отставке всего правительства.

9 декабря Гавел обратился с большой речью к обеим палатам чешского парламента в Рудольфинуме – большом концертном зале на площади, которая сейчас носит имя Яна Палаха, на самом берегу Влтавы:

Многие люди – это в конечном счете подтверждается и опросами общественного мнения – обеспокоены, разочарованы и даже чувствуют отвращение, многие люди думают, что – демократия это или не демократия – опять у власти люди, которые не заслуживают доверия, которым собственный успех важнее общих интересов; многие люди уверены, что честным предпринимателям тяжело, а теневым богатеям горит зеленый свет; преобладает убеждение, что в этой стране можно лгать и воровать, что многие политики и государственные чиновники продажны, а политические партии – пусть и все одинаково красиво говорят о своих честных помыслах – тайно манипулируются сомнительными финансовыми группами; многие люди удивляются, почему после восьми лет строительства рыночной экономики она так бедствует, что правительство должно наскоро принимать различные пакеты бюджетных сокращений, почему мы задыхаемся от смога, если якобы столько тратим на экологию, почему должны расти цены на все, включая аренду жилья и электроэнергию, хотя пенсии и другие социальные выплаты пропорционально этому не растут, почему мы должны бояться ходить по ночам по центрам наших городов, почему не строится почти ничего, кроме банков, гостиниц и вилл для богатых, и так далее, и так далее, и так далее. <���…>

Мы были страной, очарованной своими макроэкономическими показателями, которую не интересовало то, что эти показатели рано или поздно покажут, и то, что находится за границами макроэкономического или технократического понимания мира, – а именно, что есть вещи, вес или значение которых не рассчитает ни один бухгалтер, но которые создают единственно мыслимую среду для любого экономического развития: правила игры, правовое государство, нравственный порядок, из которого вырастает и без которого не может функционировать любая система правил, климат общественного сожительства. Провозглашенный идеал успеха и прибыли стал посмешищем, потому что мы допустили, чтобы возникло положение, в котором самыми успешными становятся самые безнравственные, а самую большую прибыль получают безнаказанные злодеи. 493

Это выступление часто называют «речью о дурацком настроении», хотя само это словосочетание (blbá nálada) в ней не звучало – Гавел использовал его несколькими месяцами раньше. Даниэль Кайзер называет рудольфинскую речь попросту худшей за всю историю гавеловского президентства: «Плохой ее делают, в первую очередь, обстоятельства, в которых она была произнесена. Именно тогда поднялась медиакампания против Вацлава Клауса и ODS, и для президента было бы хорошо в такое время проявить хотя бы минимальную широту взглядов и такт, припомнив обстоятельства, свидетельствующие в пользу Клауса» 494 494 Кайзер-2. С. 224. .

Журналист Петр Жантовский: «Гавел показал себя драматургом: он эту пьесу придумал, написал, срежиссировал и в заключительном монологе выступил в роли главного (а может, и единственного) положительного героя. Именно он был вдохновителем и, видимо, инициатором “Сараева”, и в этой речи показал себя миру как последнего праведника, который все мудро оценит, рассудит и укажет путь дальше. Излишне добавлять, что все критические слова, многие из них оправданные, упали исключительно на головы “проигравших”, особенно Вацлава Клауса. Гавел всю свою политическую карьеру осторожно, но последовательно дистанцировался от какой-либо политической ответственности» 495.

Гавела пытается защитить Иржи Пеге:

Уже с начала осени 1997 года, когда Гавел начал обдумывать свою речь, он снова и снова повторял, что не может написать некритическую речь, и на то есть две причины. Во-первых, необходимо наконец ясно назвать ошибки, совершенные, по его мнению, в процессе трансформации <���…> Во-вторых, критической должна была быть именно эта речь, и это потому, что в январе 1998 года состоятся президентские выборы.