Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Это очень важное наблюдение Аристотеля. Конечно, с некоторыми оговорками, но мы рискнем утверждать, что внутри спартанского гражданского коллектива не было демоса в античном понимании этого слова [204]. На это уже не раз обращалось внимание. Так, по мнению М.Т. Арнхейма, суть законодательства Ликурга состояла в том, чтобы раздвинуть границы аристократии, включив, по крайней мере de jure , в ее состав всех полноправных граждан под единым названием «равные», или «спартиаты» [205]. Термин "равные", как никакой другой, указывает на сущность компромисса между спартанскими "патрициями" и "плебеями", компромисса, благодаря которому возникла уникальная для греческого мира политическая структура. Уже во времена Тиртея все гражданское общество Спарты представляло собой военную элиту, внутри которой постепенно вырабатывались особый стиль жизни и особая шкала ценностей. Это вовсе не означает, как полагают некоторые ученые, что в постликурговой Спарте вообще исчезла родовая аристократия, полностью слившаяся, по их мнений, с основной массою граждан [206]. Весь массив древних источников свидетельствует, что Спарта имела богатую земельную аристократию, и, несмотря на сильнейшие эгалитарные тенденции в области экономики, политики и особенно идеологии, полного слияния народа с аристократией так никогда и не произошло [207]. Ведь равенство гомеев в известной степени было формальным даже в момент возникновения самого понятия «равные». Однако специфика спартанского «народовластия» как раз и заключалась в том, что демос, с одной стороны, переносил на себя аристократические институты [208], а аристократия, наоборот, ради гражданского мира пошла на целый ряд уступок, в том числе отказалась от публичной демонстрации богатства и согласилась на образ жизни, не провоцирующий у сограждан социальную зависть. Фукидид (I. 6. 4), говоря об этом, употребляет слово ιφσοδισαιτοι (доел, равные по образу жизни). Принятые еще в период архаики так называемые Малые ретры, которые можно считать спартанской разновидностью законов против роскоши (Arist. ар. Plut. Cleom. 9 = fr. 539 Rose³; Plut. Lyc. 13; Ages. 26), создали благоприятный климат для возникновения действительно сплоченного политического организма. Вся идеологическая машина, направленная на формирование устойчивых стереотипов, поддерживала в рядовых спартиатах эту приятную иллюзию равенства. Эгалитаризм, хотя отчасти и формальный, проник во все сферы жизни спартанцев. Он стал основой идеологии Спарты и главной национальной идеей.

Законодательство Ликурга и Большая ретра — свидетельства способности и решимости спартанской аристократии пойти на компромисс, связанный с неизбежным умалением их клановых интересов ради спасения целого. Самым важным для Спарты результатом вовремя принятых правовых актов было создание первой и единственной в Греции армии, полностью состоящей из гоплитов-граждан. «Элитарное сословие гомеев начало свое существование» [209].

Как сами спартанцы называли созданный Ликургом политический строй, мы не знаем. Учитывая обычную для спартанцев манеру искусственно архаизировать и стилизовать под старину даже революционные инновации, они могли сохранить для характеристики созданной Ликургом политии слово «евномия» (ευφνομπσα), т. е. благозаконие [210]. Так называлась поэма Тиртея, прославлявшая политический строй Спарты (название засвидетельствовано Аристотелем (Pol. V. 6. 2. 1306 b 40) и Страбоном (VIII. 4. 10 р. 362)), и одна из наиболее известных элегий Солона (Sol. 3 Diehl³). Этот же термин или производные от него употребляют Геродот (I. 65. 2–66. 1) в своем рассказе о политических преобразованиях Ликурга и Фукидид (III. 18.1), говорящий о том же самом, но без упоминания имени Ликурга. В слове ευφνομιτσα удачно сочеталось два важных момента: представление об исономии (ιφσονομιακχ) [211], т. е. о равенстве всех перед законом, и представление о хороших законах в противовес плохим (какономии) или даже анархии (дисномии). Возможно, сами спартанцы никакого иного названия для характеристики своей политической системы не использовали.

Большая ретра оказалась слишком демократичным для своего времени документом. При первой же возможности — длительном пребывании в состоянии войны — в ретру внесли некоторые изменения явно реакционного характера. Началось движение в обратную сторону — от либеральной конституции, давшей значительные права народу, в сторону конституции олигархической. Знаменитая поправка, или добавление к Большой ретре, которую, как правило, считают принятой при царях Феопомпе и Полидоре [212], скорректировала первоначальную ликургову конституцию в сторону ослабления в ней демократического потенциала (Plut. Lyc. 6. 7–8). По-видимому, слишком большие права, данные народному собранию в Большой ретре, вызвали ответную реакцию со стороны традиционных аристократических структур. В результате свобода речи в апелле была ограничена. Цари и геронты, вероятно, получили право veto [213]. М. Арнхейм, оценивая значение поправки, заявляет: «Поправка, по-видимому, переместила баланс назад в пользу аристократической герусии» [214]. Принципиальное ограничение суверенитета апеллы, по-видимому, не вызвало каких-либо серьезных возражений со стороны рядовых граждан: в течение длительных Мессенских войн спартанцы жили по законам военного времени, что только усиливало «политический инфантилизм» [215], столь характерный для спартанского общества в целом. Однако не стоит преувеличивать уровень давления традиционных властей на спартанскую апеллу. Введение поправки вовсе не означало, что с этого момента граждане стали пассивными участниками народного собрания. Не исключено, что в классической Спарте гипотетическая возможность обсуждения все же оставалась, но как часто рядовые спартиаты ею пользовались, неизвестно.