Лариса Печатнова - Спарта. Миф и реальность

Большое значение для усиления власти эфоров имело их председательство в народном собрании (Thuc. 1. 87. 1–2 — эфор Сфенелаид в 432 г.). Когда именно эфоры сменили царей в качестве председателей апеллы, точно неизвестно. Скорее всего, это произошло ближе к концу архаического периода, возможно, в сер. VI в. [102] Busolt G.; Swoboda Н. Gricchische Staatskunde. S. 688 f. С этого момента в руках эфоров оказался очень важный рычаг давления на общественное мнение. Конечно, если одни и те же эфоры в течение года фактически руководили деятельностью народного собрания, то они, что вполне естественно, могли самым решительным образом влиять на принимаемые решения. В тех немногих случаях, когда Ксенофонт упоминает спартанскую апеллу, он говорит о ее решениях как принятых «эфорами и народным собранием» (Hell. II. 4. 38; III. 2. 23; IV. 6. 3), но чаще апелла вовсе не фигурирует в тексте «Греческой истории». Ксенофонт считал достаточным сослаться на одних эфоров, так как именно они формулировали решения, принимаемые апеллой, и как ее председатели выражали мнение пассивного большинства. В свое время оксфордский профессор Энтони Эндрюс, оценивая особенности политической структуры Спарты, обратил внимание на то, что тандем «эфоры — апелла» мог успешно функционировать только при наличии консенсуса между этими двумя частями: «Мы не знаем ни одного случая конфликта между эфорами и народным собранием: мы знаем несколько судов над царями, но вплоть до бедствий III в. до н. э. мы не слышим, чтобы эфор привлекался к суду за его прошлую деятельность. Избранные из всей массы граждан, они, в общем, отражали чувства избирателей и, очевидно, понимали, насколько далеко могут заходить в своей независимости» [103] Andrewes A. The Government of Classical Sparta // Ancient Society and Institutions. Studies presented to V. Ehrenberg. Oxford, 1966. P. 14. .

Если V век можно назвать веком эфоров — тогда эта коллегия действительно главенствовала над всеми остальными органами власти, — то уже в IV в. положение постепенно начинает меняться. К сожалению, от IV в. сохранилось очень мало свидетельств об эфорате и его взаимодействии с герусией и царями. Однако то немногое, что нам известно, говорит скорее о фактическом ослаблении власти эфоров. При сильных царях, подобных Агесилаю, последнее слово почти всегда оставалось за ними. Так, в суде над Сфодрием, совершившим должностное преступление (он вроде бы по собственному почину совершил рейд против Афин), решающим оказалось мнение именно Агесилая (Xen. Hell. V. 4. 23–33). К 378 г. Агесилай уже 22 года как был царем и, по всей видимости, очень ловко научился манипулировать судебной коллегией, контролируя голоса как геронтов, так и эфоров. Для оправдания Сфодрия Агесилаю хватило одного-единственного аргумента. Он заявил, что Спарта нуждается в таких воинах, как Сфодрий, и потому его нельзя предавать казни, несмотря на то что оп бесспорно виновен (Xen. Hell. V. 4. 32). Как отмечает П. Кэртлидж, «суд над Сфодрием был самой зрелищной иллюстрацией фундаментально недемократического характера правовой системы в Спарте. Решающим для исхода суда над Сфодрием стало мнение только одного человека — царя Агесилая» [104] Cartledge Р. Spartan Justice? Or «the State of the Ephors»? // Dike: Rivista di storia del diritto grcco ed ellenistico. Milano, 2000. № 3. P. 19 ff. .

Как нам кажется, постоянно уменьшающееся гражданское население и растущее экономическое неравенство сильнейшим образом воздействовали на состав эфората. Известный феномен, характерный именно для Спарты, — катастрофическое уменьшение числа граждан (οφλιγανθρωπισα — досл. малолюдство) [105] О причинах олигантропии и способах борьбы с пей см.: Cawkwell G.L. The Decline of Sparta // CQ. N. S. Vol. 33. 1983. №. 2. P. 385–400; Figueira Th.J. Population Patterns in Late Archaic and Classical Sparta // ТАРА. Vol. 116. 1986. P. 165–213; Печатнова Л.Г . История Спарты. Период архаики и классики. СПб., 2001. С.422–428. — привел к тому, что резко сократилось и число претендентов на должность эфоров. Если в эпоху Аристотеля в эфоры могли еще попадать «случайные» люди (Pol. II. 6. 16. 1270 b), то позже, когда гражданское население исчислялось уже не тысячами, а только сотнями, эфорат, в сущности, превратился в закрытый клуб. К сожалению, мы мало что можем сказать об эфорах эллинистической эпохи. По всей видимости, к III в. до н. э. эта коллегия давно уже перестала быть институтом, созданным для противовеса аристократии. Теперь эфорат представлял собой «аристократический заповедник» и выражал, как правило, интересы социальной элиты. Цари старались «протолкнуть» в число эфоров близких им людей (Plut. Agis 8. 1; 12). О деградации этого института ярче всего свидетельствует поведение эфоров в период реформ Агиса и Клеомена. Все спартанские цари, вовлеченные в этот конфликт, использовали эфорат как безотказный инструмент в их борьбе друг с другом.