Франс Вааль - Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека

Это подтверждает наблюдения, что роль регулировщика может исполнять второй по рангу и что именно группа решает, кто будет это делать. Если эта роль – нечто вроде зонтика, прикрывающего слабых от сильных, то его держит все сообщество, члены которого оказывают доверие самому эффективному арбитру, наделяя того широкими полномочиями, необходимыми для обеспечения мира и порядка. Это важно, потому что даже мельчайшая размолвка между двумя детенышами может перерасти в нечто худшее. Детские драки вызывают напряженность между матерями, и каждая стремится защитить собственных отпрысков. Как это нередко случается и в человеческих детских садах, появление на сцене одной из матерей приводит в ярость другую. Если кто-нибудь более авторитетный берет на себя разрешение этих проблем, – причем точно известно, что он сделает это справедливо и с минимальным применением силы, – это приносит облегчение всем.

Таким образом, то, что мы видим у шимпанзе, – точка на полпути между жесткими иерархиями в сообществах мартышкообразных, с одной стороны, и человеческим стремлением к справедливости – с другой. Конечно же, люди никогда не достигают полного равенства даже в небольших сообществах. И сглаживание различий в человеческой иерархии – это непрестанная борьба по той простой причине, что у нас есть врожденное стремление к высокому статусу. Эгалитаризм – в той степени, в какой он достижим, – требует, чтобы подчиненные объединялись и следили за соблюдением собственных интересов. Сами политики, возможно, занимаются всем этим ради власти, но электорат заинтересован в том, чтобы они служили общему благу. Неудивительно, что политики предпочитают говорить о втором мотиве, а не о первом.

Когда мы избираем лидеров, то, по сути, заявляем им: «Ты можешь пребывать в высших кругах там, в столице, но только пока мы считаем тебя полезным». Так демократия весьма элегантно удовлетворяет два человеческих стремления сразу: волю к власти и желание держать ее под контролем.

Я дал Маме такое имя из-за ее положения матриарха в колонии шимпанзе зоопарка Бюргерса в Арнеме. Все самки слушались ее, а все самцы считали главным посредником в политических спорах, чей голос был решающим. Если напряжение нарастало до точки, в которой настоящая схватка становилась неизбежной, ссорящиеся самцы бросались к ней и сидели в ее объятиях, каждый со своей стороны, вопя друг на друга. Величайшая уверенность в себе в сочетании с материнским отношением сделали Маму абсолютным центром власти.

Одна до сих пор жива [16] Когда писалась эта книга, Мама была еще жива. Она умерла в мае 2016 г. в возрасте 59 лет. Об этом Франс де Вааль рассказал в своей книге Mama's Last Hug: Animal Emotions and What They Tell Us about Ourselves (Вааль де Ф. Последнее объятие Мамы: Чему нас учат эмоции животных. – М.: Альпина нон-фикшн, 2020). – Прим. ред . . Всякий раз, как я навещаю зоопарк, она узнает меня среди толп посетителей и тащит свои изъеденные артритом кости поближе, чтобы поздороваться со мной через ров. Могу вас заверить, что в схватке с Мамой у меня не было бы ни единого шанса. Она, без сомнения, тоже это понимает. Но, не позволяя этому сбить нас с толку, мы оба знаем: общественное устройство – это одно, а кто и что реально может с кем-то сделать – совсем другое.

Эта двухслойная природа общества чрезвычайно любопытна. Его формальная структура должна быть прозрачной, чтобы оно выполняло свои функции, однако под поверхностным слоем мы обнаруживаем более скрытые влияния. Индивидуум может обладать властью, не будучи на самом верху иерархии, или, наоборот, быть на вершине и не иметь большого влияния. Так, например, в арнемской колонии кряхтение и приседания с поклоном формально ставили Никки выше Йеруна, Йеруна выше Лёйта, Лёйта выше Мамы, Маму выше прочих самок и так далее. Тем не менее за этим видимым порядком существовала теневая структура, в которой Йерун дергал за веревочки, управляя Никки, сила Лёйта в большой степени нейтрализовывалась, а Мама пользовалась, пожалуй, большим влиянием, чем Йерун.

Мы умело вычисляем закулисные связи на нашей работе и понимаем, что неукоснительное соблюдение социальной иерархии мало чем нам поможет. Всегда есть высокопоставленные люди, не играющие значимой роли, и низкоранговые (вроде секретарши начальника), с которыми лучше жить дружно. Формальная структура укрепляется в моменты кризисов, но в общем и целом мы, люди, склонны устанавливать нежесткий порядок взаимопересекающихся влияний. У нас есть такие выражения, как «серый кардинал» и «свадебный генерал», отражающие те же сложные отношения, что присутствуют и в группе шимпанзе.