Франс Вааль - Наша внутренняя обезьяна. Двойственная природа человека

Это было до того, как мы узнали о бонобо, а также до недавних открытий в нейробиологии. Ученые помещали людей в томограф для сканирования мозга и просили решать моральные дилеммы. В результате они обнаружили, что такие задачи активируют древние центры эмоций, расположенные в глубине мозга. Оказалось, принятие решений морального характера – не поверхностный феномен нашей разросшейся новой коры, но явно связано с миллионами лет социальной эволюции.

Возможно, это кажется очевидным, однако такой взгляд радикально расходится с представлением о морали и нравственности как культурном или религиозном «тонком налете». Я часто гадал, как столь явно неверную позицию могли отстаивать так долго. Почему альтруисты воспринимались как лицемеры, почему эмоции выносились за скобки обсуждений и почему в книге с громким названием «Моральное животное» (The Moral Animal, 1995) [11] Райт Р. Моральное животное. – М.: АСТ, 2020. отрицается, что мораль – наше естественное свойство, доставшееся нам от природы? Ответ заключается в том, что писавшие об эволюции подпадали под влияние «ошибки Бетховена». Под этим я имею в виду неверное предположение, что процесс и результат непременно должны быть похожи.

Слушая идеально выстроенную музыку Людвига ван Бетховена, ни за что не догадаешься, как выглядела его плохо отапливаемая квартира. Посетители сетовали, что композитор живет в самом грязном, вонючем и захламленном месте, какое только можно вообразить: там повсюду валялась гниющая еда и грязная одежда, стояли неопорожненные ночные горшки, а два пианино были погребены под слоем пыли и грудами бумаг. Сам маэстро выглядел настолько неряшливо, что однажды его даже арестовали как бродягу. Никто не спрашивает, как Бетховен мог создавать свои филигранные сонаты и величественные фортепианные концерты в таком свинарнике. Все мы знаем, что прекрасное может появляться при ужасных обстоятельствах, что процесс и результат – разные вещи; вот почему удовольствие от обеда в хорошем ресторане вряд ли возрастет от посещения его кухни.

Однако смешение этих двух вещей привело некоторых людей к уверенности, что раз естественный отбор – это жестокий и безжалостный процесс отсеивания менее приспособленных, то он обязательно порождает жестоких и безжалостных существ. Гнусный процесс должен порождать гнусное поведение – ход мыслей был примерно такой. Но давление изобретательной природы создало и рыбу, бросающуюся на все, что движется (в том числе на собственное потомство), и дельфинов гринд, так привязанных друг к другу, что они вдвоем выбрасываются на берег, если один потеряет ориентацию в пространстве. Естественный отбор благоприятствует организмам, которые выживают и размножаются – только и всего. Как они это будут делать – вопрос открытый. Любая особь, которая может лучше выживать, став более или менее агрессивной, чем прочие, более или менее склонной к сотрудничеству, более или менее заботливой, передаст свои гены дальше. Сам процесс определяет путь к успеху не больше, чем обстановка некой венской квартиры – то, какая музыка будет доноситься из ее окон.

Каждый день ближе к вечеру в зоопарке Бюргерса в Арнеме мы со служителями отзывали Кёйф от остальной группы для ежедневного кормления Розье из бутылочки. Однако, прежде чем она подходила к нам, неся своего приемного детеныша, всегда происходил некий странный ритуал.

Мы привыкли к тому, что человекообразные обезьяны приветствуют друг друга, после того как долго не виделись с сородичами, или объятиями и поцелуями (как шимпанзе), или какими-то сексуальными ласками (как бонобо). Кёйф была первой встреченной мною обезьяной, которая «делала до свидания» (мы называем это «говорить до свидания», но очевидно, что обезьяна может попрощаться, только что-то сделав). Прежде чем войти в здание, Кёйф направлялась к Маме, уважаемой альфа-самке группы и своей лучшей подруге, чтобы ее поцеловать. После этого она искала Йеруна, старшего самца, чтобы проделать то же самое. Даже если Йерун спал где-нибудь в дальнем конце острова или был занят грумингом с одним из приятелей, Кёйф делала гигантский крюк, чтобы с ним встретиться. Мне это напоминало то, как мы обычно уходим с вечеринки, обязательно попрощавшись с хозяевами.

Для приветствия требуется лишь выразить радость при виде знакомого индивидуума. Многие социальные животные демонстрируют такую реакцию. С прощанием сложнее, поскольку для этого необходимо заглянуть в будущее: понять, что вы некоторое время кого-то не увидите. Однажды я заметил еще один случай такого заглядывания в будущее: когда самка шимпанзе сгребла солому в своей ночной клетке, старательно подбирая все до последней травинки, пока не получилась полная охапка, и унесла ее наружу, на остров. Обычно шимпанзе никогда не разгуливают с соломой в руках, так что это привлекло наше внимание. Был ноябрь, и дни становились все холоднее. По-видимому, эта самка решила, что снаружи лучше утеплиться. В тот момент, когда она собирала солому, находясь при этом в отапливаемом помещении, ей не могло быть холодно, так что, вероятно, она сделала вывод о наступающем холодном дне на основании вчерашнего опыта. Весь день она провела в своем соломенном гнезде, которое не могла покинуть, поскольку все остальные только и ждали, чтобы растащить его.