Олаф Брок - Диктатура пролетариата

Этим летом все выглядело гораздо лучше. Конечно же, эти южнорусские степи будут всегда казаться засушливыми нам, северянам, привыкшим к влажной свежести лугов и лесов. Уже накануне Ивана Купалы, даже в такое прохладное лето, как сейчас, редкая трава на невозделанных полях сгорела на солнце и пожелтела, только на берегах ручьев сохранилась свежая зелень. Но этим летом пшеница все еще стоит зеленая, а подсолнухи налиты соками. Колышутся на ветру волны ржи, уже приобретшей светло-серый оттенок – знак того, что урожай скоро созреет. Веселые, сочные ростки дыни расползлись по полю, готовые зацвести. Население полно надежд: здесь, как почти по всей огромной России, ожидают хорошего, а в некоторых местах обильного, урожая.

Даже это кратковременное путешествие по Черноземью дало мне возможность сделать небольшое наблюдение, показывающее, что русские крестьяне способны к быстрому самостоятельному развитию – в противоположность тому, что можно часто услышать, особенно от немцев, стремящихся показать свое превосходство над русскими.

Все мы знаем, что многие хотели усмотреть в тех неурожайных голодных годах начало катастрофы, вызванной невежественностью самого русского народа. Плодородная почва этих краев приучила население собирать урожай непрерывно, из поколения в поколение, не имея необходимости отказываться от древней лесопольной системы. Удобрения наряду с соломой шли на топливо, которого всегда не хватало. Но очевидно, что даже самая богатая почва таким образом истощается, даже если земледелие охватывает огромные пространства. И сейчас, по мнению многих, этот час настал. Если почва так легко засыхает жарким летом, то это свидетельствует о нехватке удобрений. О том, чтобы усовершенствовать способы обработки земли, бедный русский крестьянин и не задумывается – он воспринимает такое положение дел как предзнаменование конца, голодной смерти.

Злорадствующие умники такого рода должны спуститься с небес на землю и повнимательнее посмотреть по сторонам. Тогда они обнаружат, что рядовой русский крестьянин часто не так уж глуп, труслив и пассивен. Наоборот, он быстрее на повороте, чем многие немецкие крестьяне. Как мне рассказали, уже за этот десяток лет, которые я не видел эти края, удобрения, например, повсеместно вошли в обиход. И меня не удивит, если через несколько десятков лет новейшие способы возделывания земли будут переняты по всей Южной России, при условии, что те будут давать заметный результат.

Но не только я, с моим профанным суждением, но и специалисты в этой области питают сомнения насчет того, что одного изменения будет достаточно для предотвращения периодической засухи.

Короткое приятное интермеццо в виде визита в поместье под Саратовом слишком быстро подошло к концу. Резвая тройка привозит нас на станцию, и вскоре мы уже снова мчимся на север. На следующее утро мы покидаем степные края и к вечеру, после суток в поезде, достигаем Москвы. Времени как раз хватает на вечернюю прогулку к Кремлю. Старая царская столица, еще по-летнему цветущая и облаченная в пышную зелень, великолепна. Вид прекрасен как из ее центральной точки, Кремля, так и с Воробьевых гор к югу от города, откуда город просматривается целиком, как на ладони. Москва как была, так и останется особенным местом, и, пожалуй, не мы одни подпадаем под чары этого города только сильнее при каждой новой с ним встрече.

Но у нас нет времени долго любоваться. Все дальше на север по направлению к Архангельску без устали мчит нас поезд во мраке ночи. Воскресное утро встречает нас серостью и стеной дождя, так что пейзаж производит унылое и однообразное впечатление. Но к полудню небо слегка проясняется и, когда мы пересекаем Волгу, воздух уже мягок и свеж. Позади нас остается прекрасный Ярославль, с живописными башенками и шпилями, вздымающимися над широкими просторами. Перед нами начинается настоящий русский Север.

Поезд бежит сквозь дремучие леса. Природа северная, влажная, с сочной травой и массой полевых цветов. Расстояние между населенными пунктами начинает увеличиваться, иногда настолько, что для железнодорожных станций решили не придумывать названия, удовольствовавшись номерами.

В поселках здания лучше, более просторные, нередко двухэтажные. Одежда населения отдает финскими или даже скандинавскими мотивами, сохраняя, конечно же, некоторые отличительные черты, – например, высокие русские сапоги. Все одеты нарядно, и везде царит воскресное настроение. На более крупных остановках собрались толпы зевак: здесь, как это часто бывает, железная дорога является большим событием и развлечением, и станция становится излюбленным местом прогулок.