Алла Краско - Фонтанный дом его сиятельства графа Шереметева. Жизнь и быт обитателей и служителей

Эту версию требовалось подтвердить документально — найти родню, которая подтвердила бы, что следы шляхтича Якуба Ковалевского потерялись, что в действительности нередко бывало, особенно во время войн.

Поиск нужных людей и документов требовал немалых средств и, главное, анонимности. О том, какие действия были негласно предприняты, становится ясным из сохранившейся в архиве переписки. Приведем отрывок из письма от 29 декабря 1802 г. Меркулова Сворочаеву в ответ на его письмо от 22 декабря. «В прошлом году следы мною сысканы были и положено было на твердом выполнении, но Его Сиятельству (графу Николаю Петровичу. — А. К. ) угодно было остановить и меня отозвать не окончивши. Теперь по прошествии года и по переменившимся там многим обстоятельствам нельзя никак располагать заочно, а паче с пересылкою денег, могущих подать соблазн. Я усердно готов исполнить Е. С. соизволение, но не нахожусь в состоянии поручить оное через переписку, а потому если Е. С. угодно, я согласен съездить сам, но признаюсь чистосердечно, что обязательство сие мне нелегко, по настоящим моим обстоятельствам, и ежели бы не совершенная моя к Е. С. преданность к тому убеждала, истинно ни за какие деньги бы не поехал. Сия статья сказанным разрешается. Надобно сказать о деньгах. Вот виды их употребления. Родственнику, согласившемуся принять в свой род, была договоренность 500, дворянам 12 человекам по 100, предводителям в собрании надобно будет до 500. Губернскому предводителю действительному статскому советнику надобно будет подарок до 500, в прочем мелочный расход… до 300, наконец, поездка туда и пребывание и возврат… если угодно к этому делу приступить, то от имени Ее Сиятельства П. И. (Прасковьи Ивановны. — А. К. ) потребна на мое имя доверенность с копиею отпускной… Наконец долгом своим поставлю вам объяснить, что дело сие весьма деликатно, в том краю, где до денег и подарков великие охотники даже до низости, и действуя, нужна крайняя осторожность, чтоб имя [Шереметевых] было устранено, а если его употребить, то умножатся до высокого статуса, что мною в прошлом году и изведано…» [216] РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549. Л. 41–43 об. .

Губерния, в который были «сысканы» Ковалевские, согласившиеся «принять» в свой род, не названа, но есть подсказка: губернский предводитель дворянства имел чин действительного статского советника. Упоминаемые 12 дворян — это местные дворяне, которые под присягой должны подтвердить, что братья Прасковьи Ивановны действительно родня Ковалевскому, согласившемуся «принять в свой род». От предводителей дворянства и «свидетельства 12 благородных особ» зависело положительное решение о внесении в родословную книгу и выдача документа о дворянстве братьев Ковалевских.

Тем временем 15 декабря 1798 г. Прасковья Ковалева, «крестьянка Угличской округи Юхотской волости, графа Шереметева», получила вольную [217] РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549.Л. 51. Копия отпускной Прасковьи Ковалевой. . Ее мать Варвара Борисовна умерла, видимо, в конце 1796 г. Граф Н. П. Шереметев писал 28 ноября 1796 г. московскому управителю: «Дошло до моего сведения, что в Кускове мать больна Параши. То употреби все старание, чтоб позвать Гильденбрандта или, коли нужно, то и в Московский дом перевезти, и тут можно показать Фрезу…» [218] Отголоски XVIII века. Вып. XI. С. 49. Заботился граф и об отце и братьях Прасковьи Ивановны. «15 сентября 1797. Живущего в Кускове Ивана Степанова взять… в Останково, за ним примечать, чтобы жил порядочно… когда запьет, то не дожидаясь моего приказа… иметь за ним присмотр…» [219] Там же. С. 103. Московский управитель получил приказ: «По получении сего выстроить Ивану Ковалеву в селе Останкове в приличном месте деревянный дом. Ноября 14 дня 1801 года» [220] Столетние отголоски. 1801 год. С. 82. . Иван Степанович Ковалев и его сыновья Афанасий, Михаил, Николай и Иван в декабре 1801 г. получили вольную. По правилам, принятым при составлении этого документа, полагалось составить словесный портрет. Отец Прасковьи Ивановны описан так: «Лицом бел, глаза серые, нос продолговат, волосы на голове и в бороде светло-русые, с сединою, на левой руке большой палец крив. А от роду имеет 62-й год» [221] РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1549. Л. 74. . В этом описании ни слова нет о горбе, а обычно в таком случае писались все отличительные черты человека. Одно из прозваний Ивана Степановича — Горбунов, которое якобы закрепилось за ним из-за того, что он был горбат. После освобождения он и его старший сын Афанасий были записаны в московское 3-й гильдии купечество, и в купеческом сословии они числились и далее [222] РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1614. Л. 14. Записка о семье Ковалевских. . Об этом докладывал графу московский управитель Алексей Агапов. По завещанию графа Николая Петровича Иван Степанович получил «на раздел между сыновьями» 50 тыс. руб., но неизвестно, состоялась ли выдача этих денег [223] Там же. Л. 81. . Иван Степанович Ковалев до конца своих дней жил в Останкине, в построенном для него доме «на три покоя». В 1802 г. он получал на себя и «работницу» при нем сначала пенсию 193 руб. [224] РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 1556. Л. 20 об. , а позже ему положили «оклад» 500 руб. в год, дрова господские, свечи — в счет его оклада, а оклад, «по слабости его, ему в руки не дается, а через приказчика Иванова. Для прислуги даны ему дворовые мужчина и женщина» [225] РГИА Ф. 1088. Оп. 3. Д. 614. Л. 2, 14. Записка о семье Ковалевских. . Он скончался в апреле 1813 г.