Юлия Кантор - Невидимый фронт. Музеи России в 1941–1945 гг.

Памятники, сооруженные в этих местах, исторические могилы, окруженные постоянным вниманием болгарского народа, не могли не вызвать у нас чувства восхищения. Движимые этим чувством мы обращаемся к общественности Польши, Чехословакии, Югославии, а также Румынии и Венгрии с призывом: увековечить память славных воинов Красной Армии, освободителей от немецко-фашистского рабства, павших в войне, которая сейчас заканчивается полным разгромом гитлеровской Германии.

Создавая памятники, монументы, мавзолеи над могилами героев, создавая памятники-музеи, следовало иметь в виду, что они должны быть рассчитаны на долгое существование. Доски с именами героев должны были быть из благородного и прочного материала, чтобы надписи не стирались со временем, чтобы им была гарантирована вековая сохранность [82] РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 6. Д. 368. Л. 8–9. . Так с уходом боевых действий с территории СССР советская государственная политика в музейно-мемориальном аспекте Великой Отечественной войны логично экстраполировалась на освобожденные Красной Армией страны.

Итак, на основании архивных источников и историографии советского и постсоветского времени можно реконструировать этапы государственной политики по музеефикации и мемориализации событий войны и ее музейного воплощения. Собственно, эта политики приобрела системные очертания спустя год-полтора после начала Великой Отечественной. До того партийно-государственное руководство посылало лишь ситуативные «импульсы», направленные на усиление агитационно-пропагандистской патриотической работы. Главным приемом этой работы в указанный период стала апелляция к патриотизму – причем впервые с 1917 г. – в неразрывной связи с дореволюционной историей. Тогда же государство вынужденно пыталось посредством «перестановки» акцентов разрушить многолетние устойчивые стереотипы массового сознания о внешних «друзьях и врагах». При этом нельзя не отметить, что уже в этот тяжелейший период война советского народа воспринималась как судьбоносное, достойное вечной памяти событие. Хотя документальное и предметное «обеспечение» этой памяти пока являлось делом профессиональной ответственности музейщиков, а не задачей государственной важности. И сотрудники музеев РСФСР, несмотря на колоссальные трудности, в большинстве своем эту задачу выполнили. С переломного 1943 г., после победы в Сталинградской битве, Наркомпрос и Управление агитации и пропаганды ЦК ВКП(б) детализировали и обобщали подходы к музейной работе. В 1943–1945 гг. принимались важные, профессионально и ситуационно оправданные документы, систематизирующие сбор экспонатов – памятников войны, создание экспозиций и временных выставок, посвященных различным этапам войны, изменениям международных отношений, развивающие военное краеведение и т. д. Однако одновременно формировался «госзаказ» на глорификацию событий войны, создание «безупречного и безошибочного» образа власти, олицетворенной И. В. Сталиным, замалчивались трагические страницы военной истории – страницы, без которых в полной мере не понять и не прочувствовать цену великой Победы. «На нашу долю выпало быть свидетелями и участниками величайшей из войн, которые когда-либо вела Россия. Исход ее решает будущее не только нашей страны, но также Европы и всего мира. Темп жизни скор как никогда. Дела, события, впечатления быстро сменяются и, вытесняемые новыми, уходят в историю. Память – самое ненадежное хранилище сведений по истории. Жгучее “сегодня”, делаясь “вчера”, теряет в представлении свою яркость; постепенно оно блекнет, многое забывается. Сохранение материалов для будущей истории войны становится, таким образом, одной из важнейших задач наших историков как в центре, так и на местах» [83] Коробков Н. М. Указ. соч. С. 4. , – это несколько пафосное, но оттого не менее справедливое, заключение сделано выдающимся музейным историком в разгар Великой Отечественной, когда жгучая правда войны еще не стала остывшим, отшлифованным идеологией «вчера». Задача сохранения материализованной памяти о войне выполнена музейщиками России в той максимальной мере, в какой это было возможно, иногда с помощью власти, а порой – вопреки ей.

Внезапность и сила нападения гитлеровской Германии, сокрушительно быстрое продвижение вермахта по территории нашей страны потребовали колоссального напряжения всех сфер жизни СССР. И, увы, выявили системную неготовность к ней – как высших эшелонов власти, так и ее представителей в регионах. «Жалкие хлопоты власти и партии, за которые мучительно стыдно… Как же довели до того, что Ленинград осажден, Киев осажден, Одесса осаждена. Ведь немцы все идут и идут… Это называлось: “Мы готовы к войне”… Не знаю, чего во мне больше – ненависти к немцам или раздражения, бешеного, щемящего, смешанного с дикой жалостью, – к нашему правительству…» [84] Берггольц О. Ф. Ольга. Запретный дневник: стихи, проза, дневники, архивные материалы. СПб., 2010. С. 64. – записала Ольга Берггольц в дневнике в августе 1941 г. Пакт Молотова – Риббентропа «расслабил» политическое руководство страны, уверовавшее, что потенциальный грозный противник «замирен». К вторжению гитлеровских войск СССР оказался не готов ни стратегически, ни материально-технически, ни организационно, ни психологически. (Констатация этого трагического факта отражена как в официальных документах, включая материалы архива Минобороны, так и в исследованиях аналитического характера, дневниках и мемуарах.) [85] См. например: Так начиналась война. URL: http://22june.mil.ru/ (дата обращения: 27.08.2017); Христофоров В. С. 1941 год: чрезвычайные меры в СССР по предотвращению катастрофы // Великая Отечественная война. 1941 год: исследования, документы, комментарии / Отв. ред. В. С. Христофоров. М., 2011. С. 211–271; Его же. Общественные настроения в СССР: июнь – декабрь 1941 г. // Там же. С. 445–479; Органы государственной безопасности СССР в Великой Отечественной войне. Т. 2. Кн. 1. М., 2000; Берггольц О. Ф. Указ. соч.; Гранин Д. На войну мы пошли безоружными в буквальном и в духовном смысле // Новая газета. 2017. 7 мая. URL: https://www. novayagazeta.ru/articles/2017/05/08/72394 (дата обращения: 16.08.2017). Ситуация в музейной сфере, увы, не оказалась исключением.