Евгений Гонтмахер - Демонтаж коммунизма. Тридцать лет спустя

В разных обществах такого рода институты могут сильно различаться: например, РПЦ склонна отбирать для своих кадров не «религиозного виртуоза», мистика или глубоко верующего человека, а карьериста, циника, стукача и интригана. Тем более это касается таких сфер, как КГБ–ФСБ, МВД или прокуратура, судебная система и проч.

Причем движение такого рода не инициировалось сверху, а, напротив, шло снизу, из среды диссидентов, фрондирующих националистов, антисоветских верующих, православных почвенников, чьи идеи постепенно захватывали среднюю бюрократию, кадры КГБ, партийную номенклатуру и сегодня стали частью официальной идеологии государственного патриотизма. См., например, выступления генерал-лейтенанта КГБ–ФСБ Л. П. Решетникова, директора РИСИ (аналитического центра при президенте РФ): Решетников Л. П. Духовно-нравственные причины национальной катастрофы: уроки истории // Вестник МГУ. Серия 18. Социология и политология. 2011. № 2. С. 56–67.

«…фактор, структурирующий вертикально советское общество, – мера допущенности к властным привилегиям и сопутствующим им информационным, потребительским и пр. дефицитам» ( Левада Ю. Советский простой человек. С. 19).

«Простота» как характеристика «русских», получаемая в самоопределениях опрошенных россиян, – это вовсе не открытость миру и готовность к его принятию, а примитивность социального устройства, отсутствие посредников между государством и человеком ( Гудков Л. Этнические фобии в структуре национальной идентификации // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. 1996. № 5. С. 22–27).

Гудков Л. Парадоксы социальной структуры в России // Вестник общественного мнения. 2016. № 1–2. С. 95–125. Тарифицированная система оплаты труда вне зависимости от его качества, сложности и производительности соединяется с обязательностью прохождения всеобщей службы в армии, тотальным охватом населения пропагандой (СМИ, учреждениями культуры) и, наконец, всеобщностью устрашения (карательной политической полицией).

Сознание превосходства (или своей исключительности) имело разные источники, исходило от разных исторических пластов культуры – православное сознание своей праведности (в отличие от католиков и протестантов) могло дополняться имперским высокомерием, а оно, в свою очередь, – коммунистическим миссионерством и гордостью первого пролетарского государства, а далее – населения сверхдержавы и т. п.

Ср. распределение ответов на вопрос: «Если говорить об образе жизни вашей семьи, какие цели вы, члены вашей семьи ставят перед собой?», который постоянно задается более двадцати лет, начиная с 1998 г. В среднем за это время доля ответов «Жить не хуже, чем большинство семей в моем городе, районе» составляет 55%, еще 18% выбирали вариант «Выжить, пусть на самом примитивном уровне существования». Другими словами, 73% ориентированы на самые простые модели и стратегии жизненного поведения. Жить лучше, чем другие («лучше, чем окружающие в моем городе» либо «так, как живет средняя семья в европейских странах»), намерены лишь от 12 (1998) до 26% (2017) и от 9 до 6% во втором случае. 2% хотели бы жить лучше, чем средняя семья в Европе или в Америке. – ОМ-2017, табл. 17.1

ОМ-2017, с. 90, табл. 9.2.11; о восприятии коррупции в высших эшелонах власти см.: ОМ-2019, с. 107–108, 106.

ОМ-2019, с. 42–43, 45.

Гудков Л. «Доверие» в России: смысл, функции, структура // ВОМ. 2012. № 2. С. 8–47. «Большинству людей нельзя доверять, к людям надо относиться с осторожностью» – ОМ-2008, с. 157, табл. 11.9; ОМ-2019, с. 25, граф. 2.7, от 63 до 85%, в среднем 70%.

Левада Ю. «Человек обыкновенный» в двух состояниях // Ищем человека. С. 364–379; Гудков Л. Патриотическая мобилизация и ее последствия // ВОМ. 2018. № 3–4. С. 81–123.

Левада Ю. Уходящая натура? // Знамя. 1992. № 6. С. 201–211.

Левада Ю. Поколения ХХ века: возможности исследования // Отцы и дети: поколенческий анализ современной России. М.: Новое литературное обозрение, 2005. С. 39–60.

«Принципиальная задача понимания <���…> в том, чтобы вскрыть механизм взаимообусловленности позиций, которые представляются полярно. Скажем, желательным представляется такое сближение с внешним миром, которое несовместимо с привычным имперским самосознанием и потому кажется унизительным. Или принимаются демократические свободы, вынужденно дарованные властью, а потому с легкостью превращаемые в предмет властного манипулирования. Или признаются, пусть и с оговорками, реформы, которые приводят к длительному падению жизненного уровня населения и тем самым создают массовую почву для недовольства. Другая сторона действия тех же, по существу, механизмов – неоднократно обсуждавшееся соотношение декларативного (желаемого) и реального (вынужденного) поведения» ( Левада Ю. Перспективы человека: предпосылки понимания // Левада Ю. Ищем человека. С. 274).