Анри Дюнан - Воспоминание о битве при Сольферино

Созданный в феврале 1863 г. Комитет состоит — как это мудро! — всего из пяти человек:

генерал Дюфур, первый президент,

Гюстав Муанье, человек, который впоследствии станет президентом Комитета и на протяжении полувека будет править им железной рукой,

Анри Дюнан, секретарь,

д-р Лун Аппиа, страстно увлеченный военной хирургией,

и, наконец, д-р Теодор Монуар.

Эти пятеро женевских граждан вскоре составляют план действий.

Как и Дюнан, они считают, что все страны должны создавать такие общества, которые располагали бы еще в мирное время «спасателями-добровольцами», подготовкой которых занялись бы сами эти общества, а также складами медицинских материалов, носилками, корпией. Как только вспыхнет война, эти общества смогут тотчас же отправиться на театры военных действий на подмогу малочисленным медицинским подразделениям армий своих стран.

Кажется, что все это просто. Но остается выяснить, согласятся ли правительства, штабы и интендантские службы терпеть присутствие гражданских лиц, этих «любителей», на полях сражений? Прежде всего нужно убедиться в этом.

Подобно тому, как кайзеру Вильгельму I (в чем он как-то признался, беседуя с русским царем) нелегко быть монархом при таком канцлере, как Бисмарк, Гюставу Муанье нелегко быть председателем Комитета при таком секретаре, как Дюнан. Дюнан убеждает его отважиться еще на одно рискованное предприятие.

Дело вот в чем: стараясь больше узнать о войне и беседуя со своим голландским другом д-ром Бастингом, Дюнан выясняет, что в тех случаях, когда военный врач оказывается между расположениями воюющих армий, неприятельские солдаты без малейших колебаний открывают по нему огонь. А почему, собственно говоря, они должны поступать иначе? Ведь ни что не указывает на отсутствие у этого военнослужащего иных целей, кроме помощи раненым. Если военный врач служит в пехоте, он носит мундир пехотного офицера, если в кавалерии — мундир офицера-кавалериста. Вполне законная мишень. В подобном же положении окажется любая неприятельская повозка: как только ее обнаружат, то попытаются уничтожить. В повозке раненые? Но из чего это следует? Или, допустим, на неприятельской территории, недалеко от линии фронта стоит какой-то дом, возле которого суетятся солдаты. Прекрасная мишень. Жаль, что нет никакой возможности узнать в нем военно-полевой госпиталь. Конечно, если бы неприятелю было известно, что находится в этих стенах, он не стал бы подвергать здание обстрелу. Действительно, зачем добивать этих несчастных, которые никому уже не могут причинить вреда?

Величайшая заслуга Дюнана в том, что ему удается найти способ покончить с этим положением — смертельно опасным и в то же время нелепым. Способ, который он предлагает, настолько прост, что все вокруг удивляются: как могло получиться, что до него никто не додумался раньше?! Все гениальное просто.

Для решения этой проблемы потребуется лишь одно: договориться о введении определенного опознавательного знака, общего для всех армий. Его будут носить врачи и санитары; он будет изображен на санитарных транспортах; он будет вывешен над лазаретами и полевыми госпиталями. Одним словом, эта эмблема будет отличать всех тех, кто, состоя в рядах вооруженных сил, не принимает никакого участия в военных действиях и, следовательно, не может быть подвергнут нападению. Этот знак явится своего рода табу, обеспечит неприкосновенность тому, кто будет его носить. Он предоставит им новый юридический статус, который Дюнан называет «нейтралитетом».

Это предложение столь необычно, что даже остальные члены Международного комитета принимают его весьма прохладно. Им кажется, что осуществить такой замысел им не по силам. Ведь для успеха задуманного нужно, чтобы правительства разных стран взяли на себя соответствующие взаимные обязательства, подписав договор в области международного права. Но ничего подобного еще не бывало. Конечно, существовало обычное право войны, существовали какие-то неписаные законы, но сама мысль о заключении составленного с соблюдением всех формальностей международного договора, регулирующего поведение воюющих на поле боя, казалась полностью неприемлемой. Разве война как таковая не есть нарушение права?

Но как переспорить Дюнана, тем более что на его стороне гуманность и логика?

Ему приходит в голову один очень простой способ: он лично рассылает письма всем властелинам Европы и приглашает их послать своих представителей на конференцию, местом которой назначена Женева, а датой — 26 октября 1863 г. Затем, в начале сентября, за собственный счет и несмотря на довольно сдержанное отношение к этому предприятию своих товарищей по Комитету, он отправляется на открывающийся в Берлине Международный статистический конгресс, чтобы использовать этот форум для распространения и объяснения своих идей, снискать симпатии в международных кругах и «заняться агитацией». Именно в Берлине вместе со своим другом Бастингом Дюнан составляет циркулярное письмо, которое печатает на собственные средства и рассылает всем европейским правительствам: он просит их прислать делегатов на Женевскую конференцию. К предлагаемому Женевой соглашению Дюнан добавляет идею «нейтрализации»; под циркулярным письмом он ставит подпись: «Женевский комитет».