Юрий Бочаров - Севастопольское восстание

Утро 13-го ноября опять начинается митингами. Затянувшееся митингование грозит понизить настроение массы. Только отдельные ораторы призывают к активным действиям.

В этот день к матросам присоединяются саперная рота в полном составе и часть крепостной артиллерии. На саперов начальство надеялось и намеревалось ими заместить рабочих, забастовавших на ближайшем к Севастополю участке железнодорожного пути. Однако, саперы и слушать не хотят начальника инженеров крепости, приехавшего в роту, и под командой унтер-офицера Барышева, переправившись через бухту, подходят с красным знаменем к флотским казармам. Происходит братание. Это поднимает настроение. Пехота на улицах не появляется; в кучках, собирающихся повсюду, уже бранят ее.

Командный состав растерялся. Пытаясь воздействовать на судовые команды, оно то запугивает их, то нерешительно отступает перед ними. На «Очакове» матросам об’являют, что, если крейсер будет отвечать на сигналы с берега, то крепость и эскадра откроют по нем огонь. Приехавших на судно депутатов с берега пытаются не допустить к переговорам с матросами. Но когда команда заявляет, что она поддержит выработанные комитетом требования, офицеры и часть кондукторов [13] Кондуктор — в царском флоте звание, дававшееся сверхсрочно служащим из унтер-офицерских чинов, выдержавшим особый экзамен. Кондуктор являлся помощником офицера-специалиста. с’езжают с крейсера на броненосец «Ростислав». Делается еще несколько попыток выделить тех, кто «мутит» команду, добиться выдачи бойков от орудий и винтовок. Но комендор [14] Комендор — в царском флоте матрос, получивший подготовку в артиллерийском учебном отряде и исполняющий на судне артиллерийские обязанности. Н. П. Антоненко кричит:

— Оружия не отдавать!

И приезжавшие офицеры снова уезжают, ничего не добившись.

Весь день во флотских казармах непрерывно работает комитет депутатов, состав которого пополняется новыми лицами. Вечером на заседание приезжает приглашенный депутатами самый популярный в это время в Севастополе человек — лейтенант Шмидт. Его встречают громкими «ура» и на руках вносят в комитет. Шмидт здоровается со всеми депутатами. Впервые в жизни они жмут руку офицера…

Безвестный офицер, он сразу выдвинулся в октябрьские дни.

Сын бердянского градоначальника, контр-адмирала Шмидта, Петр Петрович Шмидт по окончании морского корпуса выходит в отставку и поступает на службу в торговый флот. С началом русско-японской войны его призывают из запаса на военную службу. С эскадрой адмирала Рождественского Шмидт отправляется на Дальний Восток. В Порт-Саиде по болезни он списан с эскадры. По возвращении в Черноморский флот Шмидт получает в командование номерной миноносец.

Октябрь 1905 года застает Шмидта в Севастополе. Отсюда он пишет ряд писем в Одессу своим друзьям и сослуживцам по торговому флоту; по его словам, он «остановил пароходное движение только силой несчетного количества писем… Весь ум, весь талант, вся сила слова, порожденная важностью минуты, ушли на эти письма к матросам, и они забастовали» [15] Лейтенант Шмидт. Письма, воспоминания, документы. Центроархив. «Новая Москва». 1922, стр. 168. .

17-го октября Шмидт организует «первый в Севастополе митинг». В день получения манифеста он выступает на двух митингах, ночью видит расстрел толпы, пришедшей требовать освобождения арестованных из тюрьмы, в ту же ночь собирает гласных городской думы. На другой день он рассказывает об этом заседании в одном из писем: «заседал в думе на правах гласного 18 часов подряд и превратил этих толстопузых флегматиков в протестующих борцов» [16] Там же, стр. 169. . На многолюдном митинге Шмидта выбирают представителем от народа для участия в работах думы.

20-го хоронят расстрелянных. Толпа в 20.000 человек провожает тела на кладбище. Здесь, над могилами, Шмидт произносит свою знаменитую речь:

— Мы должны успокоить смятенные души усопших, — говорит он, — мы должны поклясться им в этом… Клянемся им в том, что мы никогда не уступим никому ни одной пяди завоеванных нами человеческих прав! Клянусь!.. Клянемся им в том, что всю работу, всю душу, самую жизнь мы положим за сохранение нашей свободы! Клянусь!.. Клянемся им в том, что свою общественную работу мы отдадим на благо рабочего, неимущего люда!.. Клянемся им в том, что между нами не будет ни еврея, ни армянина, ни поляка, ни татарина, а что мы все отныне будем равные, свободные братья великой свободной России! Клянусь!.. Клянемся им в том, что мы доведем их дело до конца и добьемся всеобщего избирательного права! Клянусь!..».