Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

А во 162-м году зверь вылегал пошже: первой промысел был о Ильине дни (20 июля}. А потому вылегал пошже, что льды от берегу не отнесло. А которые промышленые люди — поморцы, и оне сказывают, что в Руском де Поморье столь много зверя того нет. А по[ложили] мы, служивые и промышленые [люди], в государеву казну того рыбья зубу весом 3 пуда, а числом 14. А во 161-м году мы, Семейка и Микитка, с товарищы лес добыли и хо[тели] з государевою казною отпустить морем в Якуцкой острог. И яз, Семейка, с товарищы то ведаем, что море большое и сувои (водовороты} великие о землю блиско, [без до]брой снасти судовой и без доброво паруса и якоря итти не смели. И ино[зе]мцы говорят, не по вся де годы льды от берегов относит в море. А го [рою че]рез Камень государевы казны с невеликими людьми через многие неясашные люди розных р[одов] выслать не смели, потому что служывые и промышленые люди на государевых сл[ужбах] побиты, а иные промышленые люди отошли к Михайлу Стадухину.

(Опущен перечень ушедших и убитых}

И потому та государева казна не выслана, чтоб она не утерялась, и царскому бы величеству в ыно-земцах поносу не учинить, и служывые б и промышленые люди не погибли. А в прошлом во 162-м году зимою и весною ясашные люди ходынцы, аманата Чекчоя братья и родники их, говорили, что де во 163-м году перевезем де государеву казну всю через Камень на оленях на Анюй реку, только де родникам нашим дадите железа всяково дельново. И того ж 162-го году апреля в 27 день с Колымы реки пришел охочей служивой человек Юрье Селиверстов, а с ним охочие служывые [и] промышленые люди.

(Опущено описание бесчинств Селиверстова, сходных с таковыми Стадухина}

Писал де он, Юрье, в Якуцкой острог, что ту коргу и морсково зверя и заморную кость зверя того… (утрачено одно слово} приискал он, Юрье, преж сего как был с Михайлом Стадухиным, а не мы, [служы]вые и промышленые люди. И то он писал ложно, потому, знатно, что в [прош]лом во 158-м году писал с Колымы реки Михайло Стадухин, ходил де он, Михайло, с товарищы с Колымы реки морем вперед на Погычю реку и он, Михайло, бежал де по морю семеры судки, а реки де не дошли никакой, нашол [де] он, Михайло, коряцких людей небольших и языков де переимал. А на роспр[осе] языки людей впереде сказали, а реки де впереде не знают [ника]кой. И он, Михайло, с товарищы и з беглыми служывыми людьми воротились в Колыму реку.

А он, Юрье, был с ним же, Михайлом, и то он, Юрье, писал лож [но, по] тому что не доходил он, Михайло, до Болынево Каменново Носу. А тот Нос вышел в море гораздо далеко, а жывут на нем люди чюхчи добре много. Против того ж Носу на островах жывут люди, называют их зубатыми, потому что пронимают оне сквозь губу по 2 зуба не малых костяных. А не тот, что есть первой Святой нос [416]от Колымы, а тот большей Нос мы, Семейка с товарищы, знаем, потому что розбило у того Носу судно служывого человека Ярасима Онкудинова с товарищы, и мы, Семейка с товарищы, тех розбойных людей имали на свои суды, и тех зубатых людей на острову видели ж. А от того Носу та Анандырь река и корга далеко. [417]

(Опущено описание бесчинств Селиверстова и его, якобы, никчемности}

Да в нынешном во 163-м году, как пришли в ясашное зимовье те иноземцы ясашные люди, а аманат Чекчой з братьями и с родниками своими, и мы у них про тех чюванзей [418]спрашивали, для чего оне з государевым ясаком в ясашное зимовье не пришли. И Чекчой с братьями сказали, видели де мы родников их невеликих людей, две юрты, и оне де пошли сыскивать иных своих родников, а хотели оне быть з государевым ясаком вместе. А тот Чекчой в нынешном во 163-м году ноября в 16 день посылай был к родникам своим, чтоб оне государевым ясаком промышляли и пришли б в ясашное зимовье. А оставливал он, Чекчой, в свое место в аманаты жену свою да двух робяток, сынов своих [419]. А пришел он, Чекчой, в ясашное зимовье з братьями и с родниками своими марта в 19 день. И били челом государю царю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Русии, а нам, Семейке и Микитке, с товарищы подали челобитную, что в нынешном де во 163-м году, осенью, приходили де из-за Камени от Пянжина реки многие немирные коряцкие люди, и наших де родников многих побили, да и нас де погромили ж, жен и детей наших поймали и оленей де отогнали, и всегда де нам от тех людей всякая обида и убойство и грабеж, а нам де те люди невмочь и чтоб их государь пожаловал, послал бы на тех людей своих государевых всяких служывых людей с ними ясашными людьми вместе и тех бы коряцких людей смирить. А мы де в нынешном во 163-м году для того государевым ясаком промыслить не могли и государевы казны за Камень на Анюй реку не повезли, что де на нас в нынешном году пало два погрома: один де от руских людей, от Юрья с товарищы, а другой де от коряцких людей. А повезем де мы государеву казну и ясак де государев заплатим против прошлого 162-го году вперед во 164-й год и с прибылью. Да прошлого ж 162-го году на корге ходили мы в поход на коряцких людей, что оне от той корги жывут недалеко, и на корху под нас тайно убойства для приходят, и зверя морсково моржа промышляют для корму. И мы, яз, Семейка, с товарищы, на них ходили и дошли их 14 юрт в крепком острошке, и, бог нам помог, тех людей розгромили всех, и жен их и детей иных поймали. А сами оне ушли, и жен и детей лутчие мужыки увели, потому что оне люди многие, юрты у них большие: в одной юрте жывет семей по 10-ти. А мы были люди не великие: всех нас было 12 человек. А на той драке тово ж Пашка ранили из лука, а он убил мужыка из пищали в висок.