Сергей Минутин: От общественной организации к гражданскому обществу

Что касается большевиков, то в наведении порядка на Руси они не были первыми. При возрастающем бардаке, который в России всегда на прямую связан с казнокрадством, всегда находятся люди, готовые выбивать табуретки из под ног. Их часто и считают спасителями России. Угроза смерти для правильного мышления чиновника – великая сила. Отмени её и получите революцию – это аксиома.

Сначала мыслящие люди из числа политиков, писателей, революционеров теоретически, но очень сильно, перетряхнули всю политическую, военную, культурную элиту России. Потом большевики практически завершили начатое теоретиками. А затем и сами эмигранты «перетряхнули» всю свою предыдущую жизнь, так как именно большевики заставили их задуматься над тем, как надо было жить и вести себя, чтобы держа в руках огромную империю оказаться даже не на её задворках, а за её пределами.

«Извечных вопрос «Кто виноват?» был увезён в эмиграцию пораженцами Белого движения в начале 20-х годов ХХ века, где вызвал 35 лет бесплодной полемики. Перед русскими изгнанниками в первые годы особенно остро стоял выбор: жизнь в замкнутом кругу «Зарубежной Руси» или ассимиляция среди иностранцев. Деятельную часть русской молодёжи в эмиграции, сохранившую верность идее о победоносном возвращении в отбитую у большевиков России, такой выбор не устраивал. В одной из печатных эмигрантских органов под названием «За Россию» ещё в 1934 году некий автор писал: «Ждать нечего. От эмигрантской пустоты, безволия и лицемерия, от обывательского прозябания, от бесплодных споров, от позорного равнодушия к основному вопросу национального бытия – мы зовём к борьбе за Россию…» /О.Г. Гончаренко, «Белоэмигранты между звездой и свастикой», Москва, «Вече», 2005 г., с. 245/.

Эта неоригинальная мысль постоянно циркулирует и по западным закулисам и по российским просторам. Если бы мы смогли определиться с тем, когда же был самый первый исход россиян из России, наверное тогда мы бы смогли приблизиться к разгадке зарождения этой мысли. С татаро-монголов или с правления Ивана Грозного начинается массовая эмиграция россиян за рубеж. Почему сегодня у мэров, губернаторов основное недвижимое имущество за рубежом? Они готовятся к эмиграции или уже эмигрировали, но пока можно, – ещё крадут в России.

Принято считать, что белая эмиграция была первой волной русской эмиграции. Эта волна, видимо, лучше других «волн» изучена. Пусть будет так, но то, что очень многие эмигрантские головы стали мыслить в контексте собственных ошибок, а не на зеркало пенять, – это факт. Особенно активно мыслили военные эмигранты. Армия ведь плоть от плоти политической системы. При смене политического режима армию уничтожают в первую очередь, освобождая место для новой армии, приводя всех её солдат к новой присяге. Эта новая армия уже будет защищать новый режим. Бывают даже курьёзы. Если французам сильно поднадоел их политический режим к 1939 г., то они и быстро «легли» под немецкую оккупацию во время Второй мировой войной, практически без потерь и без сопротивления, считая немецкие оккупационные власти лучше своих. Это уже после войны появились рассказы о французском сопротивлении, о лётном полке, о потерях в первые дни оккупации и т. д. Но никто не считал потерь французов в войне, ибо они были минимальны, так как армия народ не защищала, а враг народ не трогал в виду отсутствия сопротивления.

Другое дело, если армия встаёт на защиту режима. Если встаёт, значит, её хорошо кормили. В 1918 году появилось белое движение, состоящее как раз из тех армейских чинов, которым было хорошо при прежнем самодержавном режиме. А, например, в 1991 году таких чинов не нашлось, значит, в советской армии было плохо всем. К концу ХХ века она уже ничего не защищала, а её отцы-командиры, вместе с политиками растаскивали народное добро. В этом коренное отличие начала и конца ХХ века для русской армии. Коммунистам пришлось даже выдумывать героических полковников и генералов, а то получалось стыдно, – был режим, были его носители, аж, 20 миллионов коммунистов, была армия, но никто не поднялся на защиту режима. Всё было слито в ваучеры и разворовано со свистом.

Начало ХХ века дало миру в лице русской военной эмиграции общественных мыслителей. Другое дело, какая общественная мысль может родиться в голове армейского мыслителя? Здесь надо сделать уточнение. Среди русских мыслителей очень много офицеров, ставших мировыми мыслителями. Это и Л.Н. Толстой, и М.Ю. Лермонтов и др. Но это мировые умы, а не «частные армейские мыслители». Тем не менее, именно «частные армейские мыслители», оказавшись в эмиграции, писали историю начала ХХ века. Да и деваться им было некуда, если исходить из такого понятия как честь. Поражение в Первой мировой войне, поражение в Гражданской войне, потеря страны, – надо было оправдываться. Кроме того, есть что-то неординарное в русском офицерском корпусе, даже тот опыт, который дала часть русского офицерского корпуса отторгнутого Россией за рубежом, по части развития общественных отношений, общественных организаций, поистине уникален. Другого такого опыта просто нет.