Андрей Банников - Византийская армия (IV — XII вв.)

Таблица 6. Структура тагмы Схол в IХ в.*

* Составлена по Treadgold W. Byzantium and lts Army, 284 — 1081. Stanford, 1995. Р. 105.

В состав тагмы Схол входили также хартуларий (χαλτουλάρος, «секретарь»), протомандатор (πρωτομανδάτωρ, «главный посыльный»), а также 40 знаменосцев (βανδοφόροι), различных рангов и званий, и 40 мандаторов («посыльных»), для полного состава тагмы 4125 человек [1179].

Со второй половины X в. к этим многочисленным офицерским званиям добавляется ряд новых. Так, звание таксиарха впервые появляется в военном трактате, авторство которого приписывается императору Ннкифру II Фоке (963–969 гг.). Оно обозначает пехотного командира, который командовал таксиархией боевым соединением, насчитывающим 1000 бойцов. Эти два термина употреблялись параллельно с терминами хилиархия и хилиарх , эквивалентными в свою очередь фемным друнгу и друнгарию (РМ., I, 75, 81) [1180]. Звания архегет и оплитaрх появляются в то же время для обозначения командующих более многочисленных пехотных соединений походного войска [1181]. Другие новые командные должности, которые вводятся в этот период это стратопедарх запада и востока, который командовал походными тагмами [1182] , и этнарх (Const., Cerimon., II, 46), который командовал подразделением походного войска, состоящего из иноземных наемников [1183]. Эти звания использовались как в пехоте, так и в кавалерии.

Относительно роли лучников.Одним из результатов применения тех методов ведения войны, к которым прибегала Империя начиная с VII в., был постепенный отказ от «гуннской» тактики боя, основанной на широком использовании конных стрелков. Стрельба из лука — искусство, требующее постоянной практики, тренировки и особых упражнений, поэтому конные лучники тот род войск, который отсутствует у большей части оседлых народов. Показательно, что византийские лучники VI в. были обучены гуннскому или степному методу стрельбы с использованием большого пальца во взаимодействии с указательным и средним, а не средиземноморскому, когда используются три первых пальца руки. В «Стратегиконе» отмечается, что лучники должны использовать как римский (т. е. гуннский), так и персидский способы стрельбы из лука. Вполне вероятно, что хотя гуннский способ поддерживался искусственным образом, он постепенно вышел из употребления, уступив со временем место более привычному методу (Manr., I, 1–2; Strat., 8 44–47) [1184]. В трактатах X в. конкретных указаний, касающихся методов стрельбы, уже нет; «Тактика» Льва хотя и заимствует этот раздел из «Стратегикона», упускает данную деталь. Впрочем, тот факт, что Лев Диакон, описывая упражнения, которые проводил с солдатами Никифор Фока, замечает, что Никифор учил своих воинов «тянуть лук к груди», есть, по всей вероятности, косвенное свидетельство возвращения средиземноморского способа (Leo Diac., III, 9, 23) [1185]. Как отмечалось выше, главным преимуществом восточно-римских войск, сражавшихся с готами в Италии, была тактика конного боя с использованием луков, позволявшая измотать неприятеля и расстроить его боевые порядки, не вступая с ним в рукопашную схватку. Однако, у нас есть основания полагать, что уже во второй половине VI в. конный лучник не был наиболее типичной фигурой в византийской армии, и та армия, которая представлена в «Стратегиконе» — это идеал, которого хотелось достичь Маврикию, но который никогда не существовал в действительности.

Поэтому, когда противником византийцев были подвижные степные кочевники, например, авары, действия против них без достаточного числа конных лучников, в большинстве случаев ставили византийскую армию в крайне невыгодное положение [1186]. Характерным примером обычной византийской тактики этого периода может служить столкновение ромеев со славянским отрядом, насчитывавшим 600 человек, описанное Феофилактом Симокаттой. Застигнутые неприятелем, славяне поставили в круг свои повозки, образовав из них укрепленный лагерь. Когда византийцы приблизились к этому укреплению, то не решились атаковать его, поскольку боялись, что враги, стоявшие на повозках, будут метать копья в их коней (Theoph. Sim., Vll, 2, 2–6). Понятно, что если бы византийские всадники были вооружены так, как это предписывалось в «Стратегиконе», то подобные опасения были бы напрасны: не подвергая себя опасности, они поражали бы славян из своих луков. Попытки объяснить отказ от подобного метода ведения боя страхом причинить вред пленникам, находившимся за кольцом повозок [1187], представляются неубедительными: славяне, стоявшие на своих телегах, образовывали живую стену, которую византийцы имели возможность расстреливать в упор. «И вот ромеи, — пишет Феофилакт, сошли с коней и подошли к укреплению, нанося и отражая удары копий. Таким образом, битва стала затягиваться и для той и для другой стороны. Тут кто-то из ромеев, подскочив с разбега и напрягши все силы, влез на одну повозку, связанную в одно целое с укреплением и охранявшую варварское войско, а затем, став на ней, начал поражать мечом всех приближавшихся. Тут пришла к варварам неизбежная гибель — ромеи разрушили их укрепление. Варвары, отчаявшись в спасении, уничтожили оставшуюся часть пленных. Ромеи, наступая и усилив натиск, ворвались — к сожалению, поздно и с трудом — в центр укрепления и уничтожили находившихся там варваров» (Theoph. Sim., VII, 2, 7–9; пер. С. П. Кондратьева).