Ирина Полякова - Мифы о прошлом в современной медиасреде. Практики конструирования, механизмы воздействия, перспективы использования

В этих условиях доминирования парадигмы анонимности и фрагментарности (хотя и предполагавшей априорно «кротовые норы» обратной связи) различных инструментов управления коммуникацией и осуществлялось построение пользовательских сетей — горизонтальных структур социальных интеракций.

Социологи, начиная с классиков, не раз обращали внимание на существование горизонтальных социальных связей, обладающих структурой сети. Равный статус участников, отсутствие вертикальных элементов властеотношений позволяли связывать этот феномен с жизненным пространством личности, со средой интерперсонального общения и самореализации. Самостоятельным объектом исследования сети стали во второй половине ХХ века. Методологическая установка на понимание сети как источника макроструктуры начинается с исследований М. Грановеттера [51] См.: Грановеттер М. Сила слабых связей; пер. с англ. // Экономическая социология. 2009. Т. 10. № 4. С. 31–50. , считавшего, что анализ процессов в межличностных сетях позволяет объединить разрыв между пониманием социологическим процессов в макро— и микроуровнях. М. Грановеттер утверждал, что «…тем или иным способом, но именно при помощи этих сетей происходит перевод микровзаимодействий в макроструктуры и обратный переход к малым группам» [52] Там же. С. 31. . Дифференциация социальных связей на сильные (комбинация продолжительности, эмоциональной интенсивности, близости, или взаимного доверия, и реципрокных услуг, которые характеризуют данную связь) и слабые позволила ему доказать, что слабые связи есть механизм социальной мобильности. Чем меньше у субъекта непрямых контактов, тем более ограниченными будут его знания о мире, находящемся за пределами его дружеского круга. При этом те, с кем мы связаны слабо, с большей вероятностью входят в те круги, в которые не входим мы сами, и тем самым они имеют доступ к информации, которой мы не располагаем [53] Грановеттер М. Сила слабых связей; пер. с англ. // Экономическая социология. 2009. Т. 10. № 4. С. 41. . Соответственно, слабые, непрямые связи открывают лифты социальной мобильности. Хотя М. Грановеттер говорит о манипулировании социальными сетями и анализирует различные стратегии построения сетей разными сообществами, он описывает сети как данность: потенциальные узлы сети заданы числом реально включенных в социум индивидов. Индивид определяет силу связей в сети, но он не выбирает саму сеть, поскольку люди выбирают друзей и супругов, но большинством знакомых они обзаводятся по факту попадания в тот или иной микросоциум, будь то семья или производственный коллектив. И уж тем более они не выбирают знакомых знакомых.

Поскольку речь идет о межличностных сетях, спектр слабых связей прямо замкнут на психологических характеристиках индивида, в первую очередь, на коммуникабельности. Чаще всего для самого индивида слабые связи формируются объективно, стихийно и ситуативно. Он может только научиться обращать внимание на циркулирующую в них информацию и обратить ее себе на пользу. Вопрос об управлении социальными сетями и их конструировании М. Грановеттер готов поставить на уровне сообществ, но не индивидов. Однако прямо он его не рассматривает.

Возможности построения сетей увеличиваются в условиях применения дистантной коммуникации, максимально упрощающей процедуру установления контакта. Интернет в этом отношении радикально превысил возможности стационарной телефонии: если первая обеспечивает доступ к абоненту, то второй одновременно выступает источником разнообразной информации о пользователе (имя/псевдоним, профессиональный статус, круг интересов и проч.).

Действительно, появление компьютерно — опосредованной коммуникации само по себе существенно повысило долю горизонтального сетевого взаимодействия в общем объеме интеракций, изменило масштаб и уровень его эффектов. Рост социальных, эстетических и политических движений, использующих сначала Интернет, а затем — технологии «умных толп», стал одним из признаков глобализации.

Именно поэтому М. Кастельс обозначил информационное общество как сетевое. Сеть, по его определению, — это комплекс взаимосвязанных узлов, конкретное содержание каждого из которых зависит от характера той конкретной сетевой структуры, о которой идет речь [54] Кастельс М. Становление общества сетевых структур; пер. с англ. // Новая постиндустриальная волна на Западе: антология / под ред. В. Л. Иноземцева. — М.: Academia, 1999. С. 494–496. . Рост числа и видов сетевых структур переводит информационное общество в стадию сетевого, этот переход М. Кастельс подробно рассмотрел в работе «Восхождение сетевого общества», первой части трилогии «Информационная эпоха: экономика, общество и культура» [55] Первый том и фрагмент третьего опубликованы на русском языке: Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура / пер. с англ. под науч. ред. О. И. Шкаратана. — М.: ГУ ВШЭ, 2000. 608 с. , опубликованной в 1996 г. В ней М. Кастельс отмечает базовые социальные изменения «новой волны»: глобальность, децентрализация, переход от массового производства к гибким формам (включая удаленную занятость). Сетевое общество (сетевую структуру) он определил как социальную структуру, характеризующую, пусть и с большим разнообразием проявлений в зависимости от культурной и институциональной специфики, информационную эпоху развития общества [56] Кастельс М., Киселева Э. Россия и сетевое сообщество // Мир России. 2000. Т. 9. № 1. С. 44. . Сетевые структуры обеспечивают гибкость фирм, индивидов и стран, без которой невозможна адаптация к вихреподобной смене конъюнктуры в области капитала, спроса и технологий. В целом позицию М. Кастельса можно свести к следующему: децентрализованные, сетевые и глубоко укорененные процессы социального изменения, использующие информационные и коммуникационные инструменты и создающие новое общество, находясь внутри его, являются новым алгоритмом социальной трансформации. Электронная коммуникация вызывает массовый рост социальных сетей и сетевых интеракций.