Натан Эйдельман - Из потаенной истории России XVIII–XIX веков

5 апреля 1824 г. одесский чиновник Михаил Иванович Лекс сообщает своему приятелю И. П. Липранди о невозможности выдать ему заграничный паспорт…

Если Франция 1814 г. была апогеем успехов Ивана Петровича, то теперь как будто — перигей.

14 декабря 1825 г. — бунт в Петербурге, затем — восстание Черниговского полка. Иван Липранди в них не участвует, но его имя называет на допросе бывший член Союза благоденствия Комаров; следует арест и крепость. Еще немного, и вся его последующая биография определится, как у тех приятелей, которые уходят в Сибирь или на Кавказ. Дамоклов меч не только повисает, но, казалось, обрушивается на опального полковника [336] Из послужного списка И. П. Липранди видно, что он был «за болезнью» уволен полковником с мундиром 11 ноября 1822 г., а 3 июля 1823 г. вернулся на службу чиновником особых поручений при М. С. Воронцове. . Начальник его граф Воронцов, узнав об аресте, выражает уверенность, что Липранди «при дивизионном командире [декабристе М. Ф. Орлове] не скрывал свободомышления своего…».

Под арестом Иван Липранди пробыл больше месяца, затем освобожден (как Грибоедов, с которым он был заперт в одном помещении, как некоторые другие). Кишиневские декабристы молчали, Владимир Федосеевич Раевский на допросах даже имен друзей «не помнил», единственное показание Комарова было сочтено недостаточным…

25 февраля 1826 г. тридцатишестилетний полковник Липранди становится вновь полноправным подданным Николая I. Ему выдают годовое жалованье вместе с аттестатом «о непричастности», и вскоре он возвращается в Одессу. С Пушкиным, как известно, происходит нечто похожее. Выпущенный из Михайловского, он возвращается туда осенью 1826 г. уже по своей воле и 1 декабря 1826 г., задержавшись в Пскове по пути в Москву, отправляет друзьям несколько писем и одно — общему кишиневскому приятелю Николаю Степановичу Алексееву («черному другу»): «Милый мой, ты возвратил меня Бессарабии! Я опять в своих развалинах — в моей темной комнате, перед решетчатым окном […]. Липранди обнимаю дружески, жалею, что в разные времена съездили мы на счет казенный и не столкнулись где-нибудь».

К Липранди — точно известно — Пушкин тоже писал, и не раз.

Но нет писем… [337] Вот, кажется, неизвестные в печати строки из письма Липранди к писателю и кишиневскому приятелю А. Ф. Вельтману от 7 мая 1865 г.: «…я в 1851 году отдал несколько сохранившихся у меня [пушкинских] писем (в некоторых он набросал по нескольку строчек и стихами, но в моем вкусе (очевидно, нецензурные. — Н. Э. ), которые поэтому не пройдут в печать) общему нашему знакомому Н. С. Алексееву вместе со всеми посланиями и другими стихотворениями В. Ф. Раевского: это собрание у меня было полное. Алексеев обещался переписать <���…> и возвратить мне. Я на шесть месяцев поехал за границу — и, возвратясь, Алексеев был в Москве, где подшутил — взял, да и умер, не знаю, куда весь этот хлам девался…» (ОР РГБ, ф. 47 (А. Ф. Вельтмана), оп. 2, п. 4, № 18).

Увидеться им больше не пришлось: Липранди на юге, Пушкин — в столицах, другие времена, другие обстоятельства…

В другом месте Липранди вспоминает, что последнее письмо от Пушкина получил из Орла в 1829 г. Всего было, кажется, пять писем.

Но когда южные воспоминания удалялись и даже как будто начали забываться, — тогда «тень Липранди» вдруг снова являлась Пушкину. Это имя мы встречаем в программе пушкинских записок начала 1830-х годов. К этому времени могут относиться слова А. О. Смирновой-Россет: «Липранди, о котором [Пушкин] так часто мне говорил» [338] ЦГАЛИ, ф. 46, оп. 1, № 423, л. 9 об.; письмо А. О. Смирновой-Россет — Бартеневу от 22 декабря 1866 г. .

Наконец, рассказ «Выстрел» (Болдинская осень, 1830 г.). О том, что сюжет «Выстрела» связан с Липранди, писали неоднократно: рассказ сообщен «Ивану Петровичу Белкину», как известно, «подполковником И. Л. П.» (переставленные инициалы и чин Липранди — все сходится). Необыкновенные дуэли — обычная сфера рассказов Липранди; герой, Сильвио, — типичный Липранди или уж во всяком случае напоминает его: иностранное имя, характер, бретерство, возраст (30–35 лет, «а мы все были моложе»); Сильвио, бывший военный, но ведь и Липранди с ноября 1822 г. — в отставке. У Сильвио играют в карты — а «к Липранди собиралась вся военная молодежь, в кругу которой жил более Пушкин. Живая, веселая беседа ecarté и иногда pour varier „направо и налево“ [339] Карточные термины. , чтобы сквитать проигрыш» (воспоминания А. Ф. Вельтмана).