Макс Хастингс - Вьетнам. История трагедии. 1945–1975

Колониальная администрация стояла на страже интересов французских плантаторов, каучуковых магнатов и владельцев угольных шахт. Она закрывала глаза на жестокое обращение с местной рабочей силой, а также поддерживала искусственно завышенный обменный курс франка к пиастру, что еще больше обогащало казну метрополии. Французы насаждали среди вьетнамцев свой язык, образование и культуру. По воспоминаниям одного вьетнамца, в школе учили тому, что их предками были галлы. Он узнал, что это не так, только когда его отец, сержант французской армии, строго и гордо сказал ему: «Твои предки были вьетнамцами» [7] МП интервью с Лыу Доан Хюинем. . Как писал один австралийский хирург, даже среди простых людей существовало осознание «долгой непрерывной истории и древности своей цивилизации» [8] Wyndham MS, 14. .

Положение вьетнамцев было чуть лучше, чем конголезцев под правлением бельгийцев, и чуть хуже, чем индийцев под властью британцев. В жизни вьетнамского высшего и среднего класса существовало глубокое противоречие: поневоле погруженные в европейскую культуру и язык, они мало пересекались с французами за пределами работы. Нгуен Зыонг, родившийся в 1943 г., с детства питал страсть к Тинтину {8} 8 Тинтин — герой бельгийских книжных комиксов. — Прим. ред. и французским шпионским историям. Тем не менее, считая, как и все азиаты, физический удар наихудшим из оскорблений, он питал отвращение к привычке французских учителей в школе наказывать учеников оплеухами. Его родители никогда не приглашали в гости семью колонов {9} 9 Колоны — французы, переехавшие на постоянное жительство во Вьетнам: землевладельцы, плантаторы, предприниматели, служащие и др. — Прим. науч. ред. и никогда не получали приглашения от такой семьи [9] Из личной беседы автора с Зыонгом 10.11.2016. . По словам Нормана Льюиса, Сайгон представлял собой «французский провинциальный городок в южной стране. Называть его дальневосточным Парижем столь же глупо, как Кингстон на Ямайке — вест-индийским Оксфордом. Здесь господствует дух чистой коммерции, отсюда — никаких безумных изысков, страстей, показной роскоши… 20 000 европейцев стараются держаться поближе друг к другу, заселяя несколько заросших тамариндами улиц» [10] Lewis, A Dragon Apparent , 19. .

Колониальная жизнь казалась большинству ее бенефициаров бесконечно комфортной и приятной — но лишь на какое-то время. Те, кто задерживался здесь слишком надолго, рисковали подцепить куда худшую болезнь, чем малярия или дизентерия, — лишающую жизненных сил апатичность Востока, усугубляемую потреблением опиума и обилием слуг. Французские колонисты — старожилы Индокитая называли ее le mal jaune — «желтая хворь». Господствующее положение не спасало колонистов от презрения со стороны местной знати. Так, во Вьетнаме существовала традиция чернения зубов; белые зубы считались дурным тоном. Говорят, однажды вьетнамский император, принимая европейского посла, спросил: «Кто этот человек с зубами, как у пса?» [11] Lewis, A Dragon Apparent , 24. Норман Льюис писал: «Они слишком цивилизованны, чтобы плеваться при виде белого человека, но демонстрируют полнейшее равнодушие… Даже рикша, которому вы платите вдвое больше принятой таксы — для пущей верности, берет деньги в угрюмом молчании и сразу же отводит взгляд. Весьма некомфортно чувствовать себя предметом всеобщего отвращения, иностранным демоном» [12] Lewis, A Dragon Apparent , 27. .

Мало кто из вьетнамцев был доволен французским правлением, и локальные бунты вспыхивали один за другим. В 1927 г. в поселке Виньким в дельте Меконга молодежь организовала самодеятельную группу под названием Объединенная женская труппа, которая выступала с антиколониалистскими постановками и концертами. 1930-е гг. ознаменовались всплеском крестьянских демонстраций, поджогов урожая, местных мятежей. Из-за постоянно растущего налогового бремени некоторые крестьяне попадали в тюрьму за неуплату налогов, другие оказывались в неумолимых тисках ростовщиков, в результате чего к 1943 г. почти половина земли во Вьетнаме оказалась сосредоточенной в руках менее 3 % крупных землевладельцев. Колониальные власти считали репрессии лучшим лекарством от всех проблем. Так, один офицер вьетнамской службы безопасности издевательски сказал арестованному мятежнику: «Как может кузнечик опрокинуть автомобиль?» [13] Elliott David W. P., Mekong Delta 1930–1975, Vol. I, M. E. Sharpe 2003, 34.