Сергей Никитин - Как квакеры спасали Россию [litres]

В марте 1918 года английский врач Джон Рикман женился на американке Лидии Льюис – они зарегистрировали свой брак в Бузулуке. В Бузулукском загсе в книге Записи актов гражданского состояния при Бузулукском уездном Совете крестьянских, рабочих и солдатских депутатов за 1918 год, на странице 23, сохранилась эта запись. В соответствии с бытовавшей тогда традицией имена иностранцев русифицировали и записали, что Иван Ричардович Рикман и Лидия Ивановна Левис объявляются мужем и женой. Свидетелями этого события стали Франк Кедди и Феодор Ригг.

Это был первый брак в Бузулуке, зарегистрированный новыми большевистскими властями, и надо же было такому случиться, что брак заключили англичанин и американка.

Джон Рикман, британский квакер, получивший медицинское образование в Кембридже и прошедший отличную практику в госпитале святого Томаса в Лондоне, по религиозным соображениям отказался от службы в армии и приехал в Бузулук. Он организовал работу больницы в Андреевке, а потом перешел работать в могутовскую больницу.

Здесь он и повстречал Лидию Льюис, одну из шести американок, что прибыли в эти края в августе 1917-го. Характерно, что, кроме квакерского обряда «венчания», они сознательно зарегистрировали свой статус в большевистском совдепе. Квакеры хотели тем самым продемонстрировать, что признают новую власть, и заручиться ее поддержкой, что было очень важно для работы с местным населением и беженцами.

В музее Доркинга, родного города Джона Рикмана, на видном месте хранится документ, подтверждающий расположение к нему большевистской власти. В пожелтевшем от времени распоряжении, датированном маем 1918 года, «все правительственные и общественные учреждения и начальствующие лица» призываются «оказывать Ивану Рикману должное содействие».

Этот документ, наряду с другими бумагами, выданными Рикману представителями власти, спас английскому доктору жизнь.

29 марта 1918 года больницу в Могутове квакерам пришлось закрыть. Месяц спустя, в апреле, они приняли решение и о закрытии приюта. Приютских детей передали в семьи по всему Бузулукскому уезду. Тех, кого не удалось пристроить, перевезли в Бузулук: их определили в местный приют.

Это были непростые дни и недели. Больницы были подготовлены к передаче в руки русского медперсонала, дети из могутовского дома расселены по родственникам и знакомым, мастерские закрыты, а остаток провизии роздан местному населению – по совету местных властей и при их содействии.

Бузулукская газета «Известия Бузулукского уездного исполнительного комитета Советов рабочих и крестьянских депутатов» писала в апреле 1918 года:

На общем собрании делегатов Бузулукского уездного съезда беженцев 8 марта 1918 г. председатель Ширмулевич доложил, что как дошел до него слух, Английская миссия, обслуживающая в здешнем уезде нужды беженцев, возможно ликвидирует свою деятельность, а потому предлагает собранию, не пожелает ли оно войти в сношение с миссией о передаче оборудованных ею медицинских пунктов и прочего в ведение уездного совета беженцев.

Собрание постановило: просить Английскую миссию все организованные ею для беженцев медицинские пункты, приюты, мастерские и прочее, в случае ликвидации таковых, передать безвозмездно в ведение уездного совета беженцев, и выразить ей от лица собрания глубокую благодарность за оказанные ею заботы беженцам.

Работники квакерской миссии покинули села и деревни уезда до конца мая 1918 года. Исключение составляли село Лабазы, где оставалась Элеанор Линдсей, и Андреевка, в которой Хинман Бейкер следил за распахиванием 13 акров земли и посадкой на них картофеля для местных крестьян. С закрытием больниц в уезде и приюта в Могутове вся работа квакеров сосредоточилась в Бузулуке и ближайших окрестностях.

После закрытия могутовского приюта квакеры решили взять на себя заботу о приюте, созданном самими беженцами. Он располагался на территории Бузулукского Спасо-Преображенского монастыря, на холмах, возвышавшихся над городом, рядом с речушкой, петлявшей среди могучих деревьев. Квакерская миссия пообещала финансировать деятельность приюта в размере 10 000 рублей при условии, что местные власти предоставят ей полную свободу в том, как вести работу. Большевики ответили согласием.

Спасо-Преображенский монастырь в Бузулуке. Иллюстрированная почтовая карточка, нач. XX в.