Иван Курилла - Битва за прошлое. Как политика меняет историю

Исследователи исторической политики часто противопоставляют два способа обращения с прошлым. В одном, иногда ассоциируемом с националистическими и консервативными политическими программами, история описывается единым каноническим нарративом, в котором исторические персонажи и события разделены на «добро» и «зло», а собственное прошлое преподносится как жертвенная или победоносная борьба с окружающими врагами.

Этому построенному на антагонизме способу создания исторического нарратива противостоит космополитический подход, в центре которого находятся страдания людей и нарушение прав человека. Именно такой подход набирал силу с 1980-х годов вокруг признания холокоста центральным событием европейской памяти XX века и сопровождался ростом значения прав человека как универсальной ценности. Во втором десятилетии XXI века вместе со спадом оптимизма и кризисом глобализации космополитическое отношение к прошлому стало уступать место новому антагонизму, порожденному приходом к власти во многих странах правых националистических режимов.

Исследователи этой проблемы Анна Булл и Ханс Хансен считают, что оба варианта опираются на моральные категории «добра» и «зла», но антагонистическая память приписывает их «жертвам» и «палачам», а в космополитической злом является античеловеческая практика (прежде всего холокост): фокус переносится с «палачей», как группы людей, на последствия их дел. Поэтому космополитическая память сосредоточена на травме и на сочувствии, то есть на прошлом за пределами его политического использования, но Булл и Хансен указывают, что таким образом она лишь освобождает место для новых политических антагонизмов, связанных с прошлым. Эти авторы считают позитивным формирование «агонистского» подхода к прошлому, в котором допускается существование множества перспектив и нарративов и проблематизируется наличие разных субъектов истории, вызывающих свои эмоции и страсти [160] Bull, Anna Cento, Hansen, Hans Lauge. On Agonistic Memory // Memory Studies. 2016. Vol. 9 (4). P. 390–404. .

Общение носителей разных нарративов поднимает проблему несовместимости памяти некоторых взаимодействующих групп. В самом деле, память противоборствующих сторон старого конфликта устроена по-разному, и примирить их бывает невозможно. Политики способны лишь способствовать забвению травмы или же, в зависимости от собственных интересов, занимаются ее эксплуатацией.

Задачей тех политиков, которые не заинтересованы в конфликте, становится не создание единой общей истории, а «сшивание» разных нарративов в единое «полотно». Единая история в этом случае начинает походить не на монолит, придавивший альтернативные нарративы «покоренных» и «проигравших» этнических и социальных групп, а на лоскутное одеяло, сотканное из разных объяснений прошлого. Исторический нарратив «лоскутной истории» включает (но не примиряет) важнейшие взгляды, сосуществующие в обществе, вбирая в себя основные региональные, социальные и идеологические расколы. Гегемония одного «суверенного нарратива» уступает место диалогу как альтернативной форме нарратива, лучше отвечающей нуждам современного общества. Образ «лоскутного одеяла» не дает определенного ответа на многие важные вопросы, которые мы ставим перед прошлым, — вернее, он оставляет каждого из нас с собственным ответом; однако это означает признание нашего права задавать прошлому собственные вопросы. История, если использовать современную метафору, превращается из монолога вещающей «радиоточки» в интерактивный «интернет».

Даже школьный учебник завтрашнего дня вполне может стать интегратором разных взглядов на историю. Тогда «либеральный» и «государственнический» нарративы будут не взаимоисключающими рассказами об истории, а разными разделами одной науки.

2 июня 2005 года французский историк, специалист по истории африканской работорговли Оливье Петре-Гренуйо, в интервью Le Journal du Dimanche высказал мнение, что «работорговля не была геноцидом. Торговля не ставила целью уничтожение людей. Рабы были коммерческим товаром с рыночной ценностью». Этот комментарий был вызван серией французских мемориальных законов, предписывающих «правильное понимание» важных событий прошлого. Первый из них, Закон Гейсо (loi Gayssot), был принят в 1990 году и предусматривал наказание за отрицание холокоста. Второй, принятый в 2001 году, признавал геноцид армян турками в 1915 году. В том же году появился Закон Тобиры (loi Taubira), который признал рабство и работорговлю преступлениями против человечности, а в феврале 2005 года французский парламент проголосовал за поправку к этому закону, требовавшую включения в учебники истории упоминания о «цивилизующем» влиянии французского колониализма.