Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Россия к моменту Февральской революции располагала самой мощной и многочисленной военной машиной из всех, когда-либо созданных до того времени в истории человечества. На фронте, протянувшемся от Балтийского до Черного моря и от Черного до Каспийского, стояли 68 армейских и 9 кавалерийских корпусов. Андрей Медардович Зайончковский с полным основанием подтверждал, что «русская армия достигла к этому времени по своей численности и по техническому снабжению ее всем необходимым наибольшего за всю войну развития» [491] Зайончковский А. М. Первая мировая война. М., 2014. С. 392. . Что должно было отразиться на ситуации на фронте.

Да, немцы оккупировали Польшу, Литву, небольшую часть Западной Белоруссии. Но, скажем, в 1941 году германские войска продвинулись на Запад гораздо дальше едва ли не на второй день войны. В начале 1917 года ничего катастрофичного не было. Кроме того, наши войска уже занимали значительную территорию Австро-Венгрии в Галиции. В Турции была захвачена громадная территория от побережья Черного моря до границ Персии в 100 000 квадратных верст, при ширине около 400 верст и глубине около 250 верст» [492] Масловский Е. В. Великая война на Кавказском фронте. 1914–1917 гг. М., 2015. С. 410. .

У российской армии было множество слабостей, но у армии любой другой страны мира в тот момент слабостей было гораздо больше. Российская армия — вместе с союзными — в начале 1917 года стояла на безусловную победу. Немецкий главком генерал Людендорф с полным основанием подтверждал, что «только русская революция спасла нас от гибели» [493] Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. М., 2005. С. 425. . Генерал Макс Гофман, непосредственно планировавший операции на Восточном фронте, написал в дневнике 20 февраля (5 марта): «Если бы они три недели назад начали наступление… мы бы полетели к черту» [494] Гофман М. Главный противник — Россия. М., 2015. С. 427. .

В течение месяцев от самой мощной на планете армии не останется ничего. Причем произойдет это почти без крупных боев. Российскую военную машину очень эффективно уничтожит новая российская власть, в чем ей помогут и большевики. «Мы уверенно рассчитывали на то, что революция понизит боеспособность русской армии, — замечал Людендорф, — наши предположения оправдались» [495] Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918 гг. С. 430. . С лихвой и очень быстро.

И именно армия (а затем и то, что от нее осталось) сыграет решающую роль во всех ключевых событиях 1917 года.

Никакие исследования не подтверждают наличия сильных оппозиционных настроений в военной массе до февраля 1917 года, если не считать ряд запасных полков и высшее армейское руководство. На фронте никто не чувствовал приближения бурных событий. Командир 15-й Сибирской стрелковой дивизии генерал Владимир Федорович Джунковский писал: «Никаких слухов, никаких признаков не было. На фронте было спокойно, моя дивизия стояла стойко на позиции, свято и непоколебимо продолжая выполнять свой долг перед царем и Родиной, перенося и невзгоды и всякие лишения с полным самоотвержением» [496] Джунковский В. Ф. Воспоминания (1915–1917). Т. 3. М., 2015. С. 446 .

И многие военачальники хорошо понимали, чем грозит крушение власти в период войны. Воспоминания высших офицеров одинаково описывают реакцию на новость об отречении императора Николая II и Михаила Александровича во фронтовых частях — шок, недоумение, подавленность, надлом. «Войска был ошеломлены — трудно определить другим словом первое впечатление, которое произвело опубликование манифестов. Ни радости, ни горя. Тихое, сосредоточенное молчание… И только местами в строю непроизвольно колыхались ружья, взятые на караул, и по щекам старых солдат катились слезы» [497] Деникин А. Путь русского офицера. М., 2002. С. 142. , — свидетельствовал Деникин.

Джунковский подтверждал, что новость «повергла всех в недоумение… Эта депеша, как громом, поразила нас всех, никто не решался произнести ни слова, сначала думали, не провокация ли это, чтобы внести смуту в войска» [498] Джунковский В. Ф. Воспоминания (1915–1917). Т. 3. С. 447. . Вспоминал Врангель: «Неожиданность ошеломила всех. Офицеры, как и солдаты, были озадачены и подавлены. Первые дни даже разговоров было сравнительно мало; люди притихли, как будто ожидая чего-то, старались понять и разобраться в самих себе. Лишь в некоторых группах солдатской и чиновничьей интеллигенции (технических команд, писарей, некоторых санитарных учреждений) ликовали» [499] Врангель П. Н. На трех войнах. М., 2013. С. 106. .