Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Узнав о революции только 17 ноября, царь записал в дневнике: «Тошно читать описания в газетах того, что произошло две недели тому назад в Петрограде и в Москве! Гораздо хуже и позорней событий Смутного времени». И на следующий день: «Получилось невероятнейшее известие о том, что какие-то трое парламентеров нашей 5-й армии ездили к германцам впереди Двинска и подписали предварительные с ними условия перемирия! Подобного кошмара я никак не ожидал. Как у этих подлецов большевиков хватило нахальства исполнить их заветную мечту предложить неприятелю заключить мир, не спрашивая мнения народа, и в то время, что противником занята большая полоса страны» [3229] Дневники Николая II и императрицы Александры Федоровны. Т. 2. М., 2008. С. 168, 169. .

Ленин отправил Троцкого на мирные переговоры с немцами в Брест, ставя перед ним двойную цель — потянуть время и попытаться ускорить мировую революцию. Слабость переговорной позиции стала ясна, когда по дороге нарком иностранных дел увидел опустевшие русские окопы. В январе Ленин официально демобилизовал всех солдат старше 35 лет, но у остальных тоже были ноги.

Это разожгло аппетит у германского руководства. Генерал Гинденбург доказывал кайзеру, «что в интересах Германии следует отодвинуть границы России на восток, а ее плотно заселенные и экономически перспективные западные губернии аннексировать» [3230] Пайпс Р. Русская революция. Ч. 2. М., 1994. С. 243. . Ленин, понимая полную беззащитность страны, настаивал на немедленном подписании любого, даже самого «похабного» мира. Но он оказался в явном меньшинстве в руководстве большевиков. Категорически против мира были и левые эсеры.

Положение «ни мира, ни войны» продолжалось до 18 февраля, когда кайзер возобновил военные действия. «Это самая комическая война, которую только можно себе представить, — писал генерал Гофман. — Она ведется только на железной дороге и на грузовиках. Сажают какую-нибудь сотню пехотинцев с пулеметами и с одной пушкой на поезд и отправляют до ближайшей станции. Берут станцию, большевиков арестовывают и продвигаются дальше. Это, по крайней мере, имеет некоторый интерес новизны» [3231] Гофман М. Главный противник — Россия. М., 2015. С. 446 . Немецкие войска продвинулись в центральные области России, в Крым, подошли к Пскову и Петрограду. Германия отреагировала на просьбу о переговорах гораздо более жесткими условиями: немецкие полицейские силы в Прибалтике, Россия заключает мир с правительством Скоропадского и выводит войска из Финляндии и Украины, Турция получает территории в Закавказье, большевики платят контрибуцию, не ведут пропаганду в Германии и на оккупированных ею территориях. 3 марта мирный договор подписывается, не читая.

Троцкий: «Брестский мир походил на петлю палача» [3232] Троцкий Л. Моя жизнь. С. 382. . Левые эсеры в знак протеста покинули Совнарком и перешли к крайним методам борьбы и против мирного договора, и против ленинского правительства.

Огромная часть территории страны оказалась под немецкой оккупацией, что, в свою очередь, давало основания для прямого вмешательства в российские дела со стороны держав Антанты. Для них большевики, изначально бывшие изгоями, стали еще и людьми, предавшими союзнические обязательства России.

В Лондоне, писал Константин Набоков, «всем, разумеется, было ясно, что произошло событие, бесповоротно исключающее Россию из числа Союзных держав… О том, что удалились со сцены Керенский и его товарищи — жалеть союзникам не приходилось, ибо неспособность Временного правительства управлять Россией была для всех очевидною. Захват власти людьми, нарочито «доставленными» из Германии, возбуждая враждебное отношение и негодование против всего русского народа… Преобладало убеждение, что переворот есть явление кратковременное, что удержаться у власти Ленин, казалось бы, не имевший никакой опоры в народных массах, — не сможет» [3233] Набоков К. Д. Испытания дипломата. СПб., 2014. С. 121–122. .

Но даже, наверное, не это стало главным в отношении Запада к советской власти. Впервые в истории в крупной стране к власти пришел режим, открыто отвергавший и бросавший вызов западным ценностям, нормам, образу жизни и при этом предлагавший собственную радикальную альтернативу, да еще в глобальном масштабе. Уже в декабре 1917 года госсекретарь США Лансинг сделал вывод (позднее уже никогда на Западе не менявшийся), что большевики бесчеловечны, бесчестны и беспринципны; они создают авторитарную систему, опираясь на силу; хотят свергнуть свободный капитализм и заменить его экстремистской формой пролетарского деспотизма. Для их свержения он считал возможным забыть (на время) о демократии и поддержать установление с помощью войск военной диктатуры, которая обеспечит стабильность и участие России в войне [3234] Дэвис Д., Трани Ю. Первая холодная война: наследие Вудро Вильсона в российско-американских отношениях. М., 2002. С. 171. . Отношение ведущих западных стран к большевистскому режиму определилось еще до того момента, как он успел чего-то сделать.