Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем

Внешне события выглядели так. 20 апреля в 2 часа дня к Мариинскому дворцу, где обычно проходили заседания правительства, подошли Финляндский, Московский, Павловский, Кексгольмский полки, флотский экипаж с плакатами, требовавшими отставки Милюкова. Большевики тут действительно были не главными организаторами. Войска вывел популярный в солдатских кругах член Исполкома Совета Федор Федорович Линде, ученый-математик, меньшевик, избранный в Петросовет от Финляндского полка [1277] Войтинский В. С. 1917-й. Год поражений и побед. С. 89–90; Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. С. 332–333; Церетели И. Кризис власти. С. 27. . «Апрельское движение вспыхнуло стихийно, неожиданно для всех, — уверен Войтинский. — У него не было руководящего центра, а в отдельных пунктах во главе его оказались случайные люди, не знавшие ничего друг о друге и действовавшие по различным, прямо противоположным мотивам» [1278] Войтинский В. С. 1917-й. Год поражений и побед. С. 89. .

На улицах появились вооруженные рабочие. Сила серьезная. «Армия в 25–30 тысяч солдат, вышедшая на улицы для борьбы с затягивателями войны, была вполне достаточна, чтобы сбросить и более солидное правительство, чем то, во главе которого стоял князь Львов» [1279] Троцкий Л. Д. История русской революции. Т. 1. С. 334. , — замечал Троцкий. Войтинский свидетельствовал: «Идут с оружием… Чхеидзе, Станкевич и я сели в автомобиль и поехали наперерез манифестантам. Встретили их на Марсовом поле. Это была толпа: стройными рядами, тесной колонной шли рабочие через огромную площадь…

— Куда идете, товарищи?

— Спасать революцию!

— А оружие зачем?

— На врагов революции.

Тогда Чхеидзе обратился к толпе с речью. После него говорил я. Слушали нас плохо, и впервые я почувствовал сдержанную враждебность в настроении толпы. Раздавались крики:

— Кончайте скорее, идти надо…»

Однако то ли сработали призывы руководителей Петросовета, то ли большевики сыграли отбой. Войтинский считал, что «агитация Исполнительного комитета не осталась безрезультатна: рабочие Нарвского, Невского и Московского районов, а также Петроградской стороны, Охты и части Васильевского острова подчинились нашим призывам и хоть неохотно, но отказались от демонстрации перед Мариинским дворцом в центре города. Равным образом удалось удержать в казармах 9/10 воинских частей Петрограда — выступило всего 5 или 6 полков, да и то их настроение было разбито тем, что на пути из казармы к Мариинскому дворцу они узнали, что Исполнительный комитет — против выступления».

Но город, впервые увидевший нечто подобное после Февраля, уже кипел. На Невском по призыву кадетов стала формироваться проправительственная демонстрация из «публики», студентов, гимназистов, военных, которая направилась к Мариинскому.

Одновременно на окраинах города начались — во многом организованные большевиками — демонстрации, которые вечером тоже потянулись к резиденции правительства. Начались стычки между двумя колоннами манифестантов — на кулачном уровне, но не более. «Под вечер в здании Морского корпуса на Васильевском острове собрался Петроградский Совет. Многотысячная толпа, окружавшая здание, встречала прибывавших депутатов громкими требованиями решительных действий и криками:

— Долой Милюкова! Долой правительство! Да здравствует Совет!

В 10 часов вечера в Мариинском дворце открылось первое с начала революции совместное заседание правительства с Исполкомом Совета и Комитетом Государственной думы — всего около 70 человек. «На этот раз здание, в котором происходило совещание, оказалось окружено буржуазно-интеллигентской толпой («публикой Невского проспекта») — это были организованные кадетской партией манифестации сочувствия в поддержку Милюкова. Сравнивая эту толпу с теми толпами, которые мы сегодня не допустили ко дворцу, мы могли лишь улыбаться жалкой попытке друзей министра иностранных дел подкрепить его «поддержкой народа» [1280] Войтинский В. С. 1917-й. Год поражений и побед. С. 88, 82–84. , — заметил Войтинский. Милюков вышел на балкон и произнес:

— Видя эти плакаты с надписями «Долой Милюкова», я не боялся за Милюкова. Я боялся за Россию [1281] Милюков П. Н. История второй русской революции. С. 84–85. .

Князь Львов, открывая собрание, заявил:

— Острота положения, создавшегося в Петрограде в результате ноты, была лишь частичным проявлением общих ненормальных взаимоотношений, создавшихся между правительством и Советом. За последнее время активная связь между нами порвалась, и мы чувствуем со стороны Совета недоверие. Между тем правительство не давало никакого повода к этому [1282] Церетели И. Кризис власти. С. 34. .