Питер Кенез - Полная история Белого движения

Врангель разослал копии этого письма Холману, Ненюкову, Бубнову и Лукомскому, и оно быстро появилось не только в русских газетах, но и в зарубежной прессе, несомненно, причинив огромный вред делу, которому служил Врангель. Даже сам Врангель вскоре сожалел о своем выпаде.

Деникин был глубоко оскорблен. Возможно, эти обвинения достигли своей цели и помогли Деникину принять решение об отставке. В эти дни поражений, когда контроль быстро ускользал из его рук, Деникин проявил себя как порядочный человек, каким он и был. Он ответил Врангелю коротко и спокойно. Он отверг обвинения Врангеля как ложь и просил Бога простить Врангеля за вред, который тот нанес Русскому делу.

Деникину надо было решить еще одну задачу, перед тем как подумать о том, чтобы оставить пост. К середине марта было очевидно, что долго удерживать фронт на Северном Кавказе не получится. Деникин планировал эвакуацию в Крым в тот момент, когда больше не сможет удерживать красных от пересечения реки Кубань. Он надеялся отвести артиллерию и кавалерию через Таманский полуостров, узкую полоску земли всего в нескольких милях от Керчи, в Крыму, но из-за нежелания казаков сражаться и ввиду неподчинения офицеров, которые не исполняли приказов, большевики легко пересекли Кубань, и им удалось отрезать отступление через Тамань. Это обстоятельство имело судьбоносные последствия: эвакуировать всех гражданских беженцев и военное имущество через единственный оставшийся порт, Новороссийск, было невозможно.

Большая часть Кубанской армии в это время сражалась с зелеными и была отрезана от основных сил. Лишь нескольким тысячам кубанских казаков под командованием Улагая удалось отступить в Новороссийск. До самых последних дней Деникин не знал, последует ли за ним в Крым Донская армия. С учетом того, что судов у него было недостаточно, нельзя точно сказать, был ли он рад, узнав о решении Сидорина идти с ним. Десятки тысяч беженцев ожидали эвакуации в Новороссийске. Это была разнородная группа: целые казацкие села, решившие избежать большевистского возмездия; антибольшевистски настроенные русские, помещики, политики и простые люди, которые часто служили Белому движению на скромных должностях, — все настойчиво требовали отправки.

Задача Деникина по организации упорядоченной эвакуации особенно осложнялась ожесточенной враждебностью, которая разгоралась между казаками и неказаками. Поскольку среди солдат Дона дисциплина упала до такой степени, что они не исполняли приказов своих офицеров, Добровольческий корпус остался единственным подразделением, еще способным выполнять боевые задачи. Сидорин, который был начальником Кутепова, хотел использовать Добровольческий корпус, чтобы прикрыть отступление казаков. Русские чрезвычайно этим возмущались и, в любом случае, не хотели позволить казакам первыми достичь Новороссийска. По просьбе Кутепова Деникин вывел Добровольческий корпус из-под командования Сидорина и подчинил непосредственно себе.

Добровольческий корпус и казаки боролись за то, чтобы взойти на борт немногочисленных кораблей в гавани Новороссийска. У Деникина даже приблизительно не было достаточного числа судов. 24 марта генерал Милн, командующий силами Британии на востоке, и адмирал Сеймур прибыли в Новороссийск для совещания с ним. Деникин просил о помощи, и британские офицеры пообещали сделать все, что в их силах. Они могли взять на борт пять-шесть тысяч человек. Они пришлют больше судов, если белые смогут еще какое-то время сдерживать врага. Деникин уже послал несколько телеграмм своему морскому командованию в Севастополе с приказом отправить все имеющиеся в наличии корабли, но в решающий момент белый флот оказался практически бесполезным. Большинство кораблей находилось в иностранных портах, особенно в Константинополе, куда они перевезли больных, раненых и семьи офицеров и солдат. Карантинные правила союзнических войск на длительный срок удерживали эти суда от выхода в море. Многие из кораблей белых не были пригодны для мореплавания, и поскольку механиков не хватало, их не могли починить. В любом случае, белые не могли воспользоваться даже имевшимися кораблями: у них не хватало угля.

Тем не менее, если бы белые смогли сдержать врага на четыре или пять дней, оказалось бы возможно эвакуировать почти всех. Корабли прибывали в Новороссийск, а Деникин до последнего дня продолжал надеяться. Поскольку порт был защищен холмами, у оборонявшихся были преимущества географического положения. Но теперь даже Добровольческий корпус был слишком деморализован, чтобы сражаться. Солдаты не хотели идти в бой: они боялись, что их принесут в жертву и оставят здесь. Все хотели попасть на борт корабля и бежать как можно скорее. Последние два дня, 25 и 26 марта, прошли в кошмарной сумятице. Сидорин и Кельчевский постоянно посещали Деникина в штабе, железнодорожном вагоне в порту, и требовали кораблей для своих солдат. Деникин обещал корабли, если казаки замедлят наступление армии. Сидорин в присутствии генерала Холмана взорвался: «Однако для Добровольческого корпуса у Вас нашлись суда… это предательство и подлость! Вы всегда меня обманывали и предавали донцов». Деникин наверняка был глубоко унижен.