Павел Полян - Жизнь и смерть в аушвицком аду

И случилось поистине чудо! В конце зимы 2015 года — в порядке отклика на одну из радиопередач о рукописях членов зондеркоммандо (кажется, по «Радио Свобода»), которую я закончил примерно тем же, что сейчас процитировал) я получил электронное письмо из Тулы, от Александра Борисовича Никитяева, молодого компьютерного энтузиаста, с радостью почуявшего в сформулированнной мной задаче аккурат такую нишу и сферу приложения своей компьютерной креативности.

В результате объединения наших компетенций и наших усилий мы постепенно вышли на то, что удалось заново обработать сканы рукописи Марселу Наджари таким образом, что вместо 10 % прочитанности его текста мы получили 90 %! На это ушло больше года, но я не буду здесь долго рассказывать ни о том, как постепенно — шаг за шагом — мы к этому шли, ни о той технологии, которую мы на этом ходу нащупывали и использовали [1070].

Главное тут — сам полученный результат: обновленный текст Марселя Наджари, не только извлеченный на свет из материальных земли и пепла под крематорием и газовой камерой, но и соткавшийся в буквы и слова из дигитального, сканистого пепла. Напрашивались и публикация текста, и статья о технологии, да что там — напрашивалась целая книга, в конце концов, если вспомнить о воспоминаниях Наджари 1991 года!

Но у всей этой большой цепи недоставало еще одного определяющего звена, соединяющего наши с Никитяевым достижения с родимой средой самого Наджари — с его Элладой, с греческим языком, может быть, с греческим еврейством. Ведь мы даже не знали и не понимали, что там написано, в этом проступившием вдруг из сырости и темноты тексте!

Очень скоро, однако, нашлось и это «звено»! Им с радостью стал Яннис Каррас, греческий историк, гражданин Англии, живущий и работающий во Фрайбурге и женатый на русской женщине. Когда я показал ему «новый» текст Наджари, он аж присвистнул — и уже вскоре я держал в руках сделанный им перевод на английский язык [1071]и мог прочесть и оценить все то новое, что собою и с собою принес этот текст.

В голове Янниса сразу же созрел главный план — план книги Наджари на греческом языке. И дальше действовал уже он, сплетая разные нити — спонсоры, издатели, историки — воедино. После чего к эстафете этого плетения, взяв на себя миссию внутригреческого организатора и коммуникатора, присоеинился Георгос Антониу, историк и специалист по иудаике из Салоникского университета. Организовав оба больших события, состоявшиеся в Салониках, — вечер в Музее античности 22 апреля, с сообщениями Павла Поляна, Франгиски Аматсупулу и Нелли Наджари, и церемонию 23 апреля в Салоникской синагоге, собравшей не только евреев, но и всю местную элиту — от бургомистра города до православного архиепископа — и прессу. Вслед за выступлениями вице-президента общины Лари Сефиха, хора и Франгиски Аматсупулу и при свете семи свечей, зажженных пережившими Холокост стариками, их детьми, внуками и правнуками («Моя месть Гитлеру!», — улыбнувшись, сказала одна из прабабушек) — Якоб Бен-Майор, член совета общины и историк, впервые публично прочел новооткрытый текст Марселя Наджари. Мировая премьера, так сказать! Голос чтеца дрожал, и в ответ волновался и смахивал слезы весь зал, захваченный этой необычной, только что сообща сотворенной мистерией…

В тот же день за чашкой турецкого кофе в близлежащем греческом кафе собрались все участники этого проекта и обсудили все необходимые шаги и график их выполнения. В частности, наметили и даты публикации греческого издания книги — начало октября 2017 года: к годовщине восстания в Аушвице.

На это же время планировался выход двух моих публикаций текста 1944 года как минимум на двух еще языках — на немецком (в ежеквартальнике Института новейшей истории в Мюнхене) [1072]и на русском (в «Новой газете») [1073]. Обе публикации увидели свет вовремя и практически одновременно, причем первая породила поистине всемирное эхо — в виде десятков дайджестов и интервью на многих языках мира [1074].

Переводчиком с греческого оригинала на немецкий язык стал Нильс Кадритцке, а переводчиком на русский — в опоре на перевод Н. Кадритцке [1075], а также на английский перевод, с самого начала сделанный Я. Каррасом — стал я сам. Если немецкий перевод опубликован строго научно — каждый лист оригинала дан по отдельности, то в русской газетной и журнальной [1076]публикациях эта разбивка опущена.

Различив на первой странице оригинала немецкие слова, я предположил наличие и французских. Это подтвердила В. Познер, сумевшая разобрать несколько слов и фрагментов фраз; Н. Кадрицке, переводчик на немецкий, обнаружил еще и польские слова, ссылаясь, в свою очередь, на К. Буковскую, их прочитавшую. Свой вклад в коллективное прочтение текста внес и Сакис Леон, зять М. Надхари: он первым разглядел в тексте дату.