Владимир Захаров - Загадка последней дуэли. Документальное исследование

В июне того же 1841 года Николай I вновь увидел имя Лермонтова в представлении Командира Отдельного Кавказского корпуса Е.А. Головина о пожаловании наград генералу, штаб- и обер-офицерам, медицинским чиновникам, нижним чинам и азиатам за отличие в деле против горцев в 1840 году в Большой и Малой Чечне. Неизвестно, знал ли Головин о приказе Государя или подписал документ, не вникнув в его суть. И вполне естественно, что царь был рассержен, видя такое невнимание к своим распоряжениям. Многим в этом списке было отказано в награде, а по поводу Лермонтова 30 июня была повторена предыдущая резолюция. На представлении рукой дежурного генерала-адъютанта было записано «Высочайшее мнение»: «Зачем не при своем полку? Велеть непременно быть налицо во фронте, и отнюдь не сметь под каким бы то ни было предлогом удалять от фронтовой службы при своем полку».

В тот же день Головину было отправлено предписание, в котором резолюция царя излагалась в несколько смягченной форме:

«Его Величество, заметив, что поручик Лермантов при своем полку не находился, но был употреблен в Экспедиции с особо порученною ему казачьею командою, повелеть соизволил сообщить вам, Милостивый Государь, о подтверждении (курсив мой. — В.З .), дабы поручик Лермантов непременно состоял во фронте, и чтобы начальство отнюдь не осмеливалось ни под каким предлогом удалять его от фронтовой службы в своем полку» [126, 163].

С легкой руки С.А. Андреева-Кривича, слову «фронт» в этом приказе было придано значение «фронта военных действий». Другими словами, Лермонтов, по мнению исследователя, должен был непосредственно участвовать в военных действиях. На самом же деле, слово «фронт» в предписании имело значение строевой службы в своем полку [22, 19].

А. Дюма в это время путешествовал по Кавказу. Он много расспрашивал о поэте, в том числе и Ростопчину, просил, чтобы она прислала ему подробные сведения о юном гении, история жизни которого его потрясла.

Вероятнее всего с графиней Е. Ростопчиной Лермонтов встретился 8 марта 1841 — именно эта дата, обнаруженная известным пушкинистом М. Гиллельсоном, стоит в ее альбоме под стихотворением «На дорогу».

Позже появится новая дата — 27 марта 1841 года, которая будет стоять под стихотворением при первой публикации в журнале «Русская беседа» в том же 1841 году и при всех последующих публикациях.

9 марта Жуковский вернулся из Москвы в Петербург и вечером того же дня был у Карамзиных. Вот записи из его дневника, обнаруженные М. Гиллельсоном: «9/21 марта… Приехал в 4 часа. Нашел у себя Вяземского с женою, князя Федора (Гагарина. — В.З .), Четвертинского. Потом Веневитинов, Мятлев и Валуев <���…> у Карамзиных: Лермонтов, Ростопчина» [57, 191].

Это была церковь Великомученика и целителя Пантелеймона. Не так давно обнаружили исповедальную книгу, которая велась в храме. В ней под № 368 (среди лиц мужского пола) значится «Тингинского полка поручик Михаил Юрьевич Лермантов — 26 лет», под № 369 «Артиллерийского училища прапорщик Иоаким Павлов Шан-Гирей — 21 год». Под № 324 (из лиц женского пола) «Гвардии поручица вдова Елизавета Алексеева Арсентьева — 65 лет» [37, 140]. Запись в исповедальной книге датируется двадцатыми числами марта.

Об этом упоминает в своем дневнике Жуковский: «24 марта… У детей (т. е. у Великих Князей. — В.З .) на лекции. У обедни. Отдал письмо бабушки Лермонтова» [57, 199].