Павел Уваров - Китай в средневековом мире. Взгляд из всемирной истории

Оба романа наполнены сценами индивидуальных поединков, по-видимому, особенно популярных у читателей и слушателей. Из этих фрагментов уже в XV в. разовьется характерный жанр повестей в стиле «уся», своего рода «боевиков», воспевающих воинские искусства. Любопытно, что литературные жанры, на время избавленные от жесткого контроля конфуцианских эстетических канонов, начали порождать произведения, отчасти напоминающие западные рыцарские романы с их апологией доблести, индивидуальной чести, щедрости, готовности защищать справедливость. Первые романы эпохи Мин снискали известность далеко за пределами Китая. От Кореи до Камбоджи говорили, что человек, не читавший «Троецарствия», не достоин внимания.

Культурная жизнь «эры Хуньу» отличалась от того, что предписывал строгий император. Точно так же, вопреки запретам, была налажена некоторая хозяйственная активность — контрабандисты выходили в море, коробейники с товаром обходили заставы по горным тропам, несмотря на страх репрессий, чиновники договаривались с «сильными домами», давая для реестров не вполне точные данные, крестьяне уходили на заработки, на рынке все больше обесценивались государственные ассигнации…

Историки спорят относительно того, сколько же людей было казнено в эру Хуньу, — одни приводят данные, превышающие 100 тыс. человек, другие говорят лишь о десятках тысяч. В своем трактате «Великое предостережение» император писал, что его жестокие меры — это предписания особого периода, «когда нужно было положить предел мошенничеству, а не законы, применяемые в течение долгого времени монархами, уже упрочившими власть. Впредь наследные правители, которые будут управлять Поднебесной, должны придерживаться только "Кодекса законов" и не должны применять такие наказания, как клеймение, отрезание ног, носа, оскопление». Как и во многих странах, какое-то время находившихся под властью монгольской империи, некоторые черты ее политической культуры наследовались новыми правителями. Вопреки установкам на реставрацию ценностей империи Хань и Тан, традиции Чингизидов проявлялись и в дикой жестокости наказаний, распространяемых на весь род осужденного, и в обычае убивать наложниц, чтобы они сопроводили императора в загробный мир, и в практике дробления империи на уделы, раздаваемые наследникам.

Устранив всех своих реальных и мнимых потенциальных соперников из числа военной и чиновной элиты, император не доверял никому, кроме «родной крови» (у него было 24 сына и 16 дочерей). Пережив первенца, император передавал трон его сыну, своему внуку, полагая, что все его сыновья, получившие в удел стратегически важные укрепленные районы, должны будут безоговорочно подчиняться племяннику. Советникам, указывающим на опасности такого решения и ссылавшимся на печальные прецеденты из недавнего прошлого, грозило наказание.

Но как только в 1398 г. на трон вступил 16-летний император Чжу Юньвэнь, удельные князья сразу проявили строптивость. Когда центральное правительство попыталось ограничить их власть, от имени оскорбленных князей выступил Чжу Ди, правитель северного удела Янь (с центром в Пекине). Обладая закаленной в боях пограничной армией и призвав на помощь союзные монгольские племена, он выступил против «дурных советников молодого императора». В китайских хрониках кровопролитная война 1399–1402 гг. туманно называется войной «Цзиннань» («Преодолением трудностей»). В итоге северяне, несмотря на то что против них интенсивно применялась артиллерия, взяли Нанкин.

Императора Чжу Юньвэня не нашли. По одной версии, он погиб во время пожара императорского дворца, по другой — укрылся в буддийском монастыре, став простым монахом, и якобы был опознан через сорок лет старым придворным евнухом. Более вероятно, что он сгорел или был убит по приказу Чжу Ди. Но последний не хотел войти в историю как убийца законного правителя и в манифесте о вступлении на престол объявил, что император «заперся во дворце и сжег себя». Сокрушаясь о судьбе своего исчезнувшего племянника, якобы подпавшего под дурное влияние, Чжу Ди согласился занять трон. Сразу же началось уничтожение придворных и членов семьи бывшего императора. Казни подвергались целые кланы, включая детей. Так, например, был казнен не только ученый Фан Сложу, отказавшийся написать приветствие Чжу Ди, но и вся его семья до десятого колена (включая и его учеников). История сообщает, что ученый успел начертать своей кровью иероглиф «узурпатор».