Михаил Медведев - Император Павел Первый и Орден св. Иоанна Иерусалимского в России

Попытаемся взглянуть на те сферы государственного и социального бытия России, которые подверглись наиболее радикальному и целенаправленному вмешательству в павловское правление и сохранили или еще более усилили сообщенный им решительной рукой облик.

Екатерине II не требовалась идеология как необходимая опора властвования, точнее, не воспользовалась она идеологией охранительной. Екатерина еще могла допустить циничное обращение с традицией, соперниками, лживое «философствование» и фальсификацию Просвещения, замену «лиц» в системе администрации фаворитами. Вся эта практика государственного цинизма удавалась в силу отсутствия реального общественного договора между властью и подданными, отсутствия общественной силы, способной предъявить власти счет «злоупотреблениям» и потребовать гарантий того «общественного блага», о котором так много рассуждала императрица, особенно в начале правления. Словом, не было общества в главном его понимании — «второй силы», конкурирующей с безраздельной силой государства.

Общество рождается там и тогда, где и когда покорный подданный осознает себя личностью в кругу подобных себе. Павел I резко ускорил этот процесс общественной консолидации; по существу в час всеобщего торжества в столице по случаю его смерти рождалось общественное мнение. [13] Бокова В. М . Переворот 11 марта и русское общество//Вестник МГУ. Сер. 8: История. 1987, № 4, с. 48–52. Но не этот результат был «запрограммирован» императором, взявшимся сознательно идеологизировать взаимоотношения подданных и государства.

Павел I сделал стержнем отношений между государством и личностью службу, возведя «служение» не только в обязанность (несмотря на никем не отмененную Жалованную грамоту дворянству), но и в культ. Его собственное «рыцарственное» отношение к соблюдению мелочей должности распространялось, разумеется, и на «должность» государя. Каждым жестом император утверждал священную для него идею службы. Это отношение к собственной роли и «должности» заметно у Александра I и у Николая I. Грубая натурализация царствования-служения в образе Петра I, царя-мастерового, теперь значительно осложняется этикетом и идеологией. И действительно, идеология самодержавия как общественно-полезного «служения» на продолжительное время обеспечила прочность власти как таковой, независимо от трагической судьбы самого Павла. Служба государю как высшая ценность подчеркивалась все более жесткой системой чинов и условиями чинопроизводства.

Екатерина II искала, скорее, рациональные обоснования незыблемости самодержавия (вспомним строку «Наказа» Уложенной комиссии: «…всякое иное правление, кроме самодержавного, для России по обширности пространств ее было бы не только вредно, но вконец разорительно»). [14] Павленко Н. И. Идеи абсолютизма в законодательстве XVIII в.//Абсолютизм в России//Сборник статей. М., 1964, с. 392. Павел же пошел по пути поиска моральных обоснований абсолютной власти. Он расстался с возможностью выдавать ее за спасительное для всех и при том «мягкое» правление, позволил себе открыто заявить о необходимости полицейских форм управления, изощренного и неприкрытого охранительства в идеологии. Его преемник Александр I, полностью сохранив полицейскую сущность самодержавия, как известно, безуспешно пытался совместить с нею идеологию и практику правительственного либерализма. [15] Мироненко С. В. Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в начале XIX в. М., 1989. Однако, бабушкиной легкости обращения с либеральными институтами в теории пора было противопоставить их практическую либерализацию, вплоть до самоограничения самодержавия конституционным органом. Невыполнимостью поставленной перед собой задачи совместить несовместимое (самодержавие и конституцию) Александр I обязан прочно усвоенной традиции отца: если нужно удержать власть (а делиться реально Александр ею не хотел), то не нужно бояться быть деспотом. «Аракчеевская» линия в политике Александра по существу — павловская линия: так похожи на павловские крутые распоряжения многие объективно реакционные и тоже торопливые акции Александра в последние годы правления. Но и в конце его царствования военно-бюрократический идеал Павла I: послушная, точная и отрегулированная государственная машина — не был воплощен. Каждое следующее царствование, не затрагивая идеала, вносило кое-какие усовершенствования в конструкцию, а государственная мощь самодержавия становилась все призрачнее.