Татьяна Тимофеева - «Мы жили обычной жизнью?» Семья в Берлине в 30–40-е г.г. ХХ века

Разница в возрасте между супругами также уменьшалась: с 8–10 лет в XIX веке до 3–8 лет в первой четверти ХХ века [33]. Количество детей также неуклонно становилось меньше, 1–3 ребенка вместо 4–6 отличали немецкую городскую семью уже в первой четверти ХХ века, здесь сыграли свою роль и общественно-политические потрясения, обусловившие начало демографических сдвигов вплоть до кризиса рождаемости.

В отношениях с детьми родители придерживались патриархальных принципов безусловного авторитета, особенно отца, и абсолютного послушания со стороны детей [34]. Отец, принимавший сравнительно малое участие в повседневных домашних заботах, тем не менее считался основой, центром, главой семьи. Дети не были главным приоритетом семейной жизни, которая вращалась вокруг отца, определявшего все основные ее моменты вплоть до будущей профессии детей [35].

Нельзя сказать, что на детей не обращали внимания, напротив, о них заботились, воспитывали со строгостью, но и с лаской, но большую часть родителей мало интересовал внутренний мир ребенка, его переживания вне семьи. Родители удовлетворялись просмотром тетрадей и табеля, но не задавали вопросов, как себя ребенок чувствовал в школе, как к нему относятся учителя и товарищи, даже в семейных отношениях при высказывании недовольства по какому-либо поводу ребенку чаще всего просто приказывали «закрыть рот». А между тем в школе, особенно в начальной, которую никогда не выбирали, просто отдавали ребенка в ближайшую, не такими уж редкими методами воспитания были шлепки и побои. Вольфганг Гемлих из района Йоханнесталь в 1933 г. терпел их от учителя целый год, но вскоре придумал выход — одеть как можно больше нижнего белья, чтобы было не так больно. Перед летними каникулами он одел шесть пар трусиков. «Вечером моя мать получила почти инфаркт, когда при раздевании она увидела все шесть пар белья», — только тогда она спросила о причине столь необычного поведения, но никакой реакции не последовало [36].

Родители, беседующие со своими детьми-подростками на разные темы вплоть до политики, были немногим счастливым исключением. Что тут сказать о таком «больном» вопросе, откуда берутся дети… 10-летний Хорст Шеппленберг пришел весной 1934 г. взволнованным из школы и пересказал матери пошлые разговоры своих одноклассников. Мать вне себя вызвала срочно отца с работы, так как «случилось что-то страшное». Отец счел своей обязанностью откровенно поговорить с сыном и «просветить» его. В семье была еще младшая дочь. Хорст слушал внимательно и в конце воскликнул: «Ага, значит, вы с мамой сделали это дважды!» В 1940 г., когда Розмари было 14 лет, с ней решила поговорить мать, девочка отреагировала в духе времени: «Да, я представляла себе это совсем по-другому. Но тут даже сам Гитлер не сможет ничего изменить!» [37]

Стало общим местом утверждение, что нацисты пытались не только вернуть женщину в семью, к мужу и детям, но и ограничить ими ее жизненный мир, поставив ее на службу репродуктивным целям арийской расы и национал-социалистическому государству. В мужском сообществе национал-социалистического режима женщине не было иного места, кроме дома и ограниченного круга «женских» профессий воспитателя, медсестры, сиделки, прачки, гладильщицы, портнихи… и, может быть, школьной учительницы. Вырванные из контекста цитаты из книги Гитлера «Моя борьба», речей Геббельса, выступлений Фрика, произведений Розенберга, казалось бы, однозначно подтверждают это положение [38]. Остается только удивляться немецким женщинам, имевшим к тому времени определенный опыт эмансипации, рассматривавшим профессиональное образование как почти обязательное, получившим право голоса на выборах и безропотно, чуть ли не с воодушевлением воспринявшим призыв к подчинению фюрерам-мужчинам.

Это поверхностное клише в понимании как идеологии, так и практических шагов национал-социалистов нуждается в разъяснении и коррекции. Пытаясь обосновать изначальное биологическое неравенство полов, «естественный закон» разделения семейных ролей, нацизм все же никогда не отводил женщине роль лишь инкубатора и домработницы. Напротив, уход в мещанский мир чисто личных, семейных радостей не встречал у них одобрения, национал-социалистам нужна была сознательная жена и мать, убежденная сторонница режима, не жертва, а борец. Женщина должна была не внешне, а по внутреннему убеждению воспринять идейный мир своего мужа, отца и государства в целом как свой собственный, и не только обеспечивать главе семьи покой и уверенность дома, но рядом и вместе с ним, каждый в своей сфере, активно бороться за претворение в жизнь великих целей фюрера и его сторонников.