Вольфганг Акунов - Белая гвардия Фридриха Эберта

Иные из этих красногвардейцев даже продолжали носить боевые награды времен Великой войны — например, Железные кресты (один такой случай описан бывшим фрейкоровцем Эдвином Эрихом Двингером в его автобиографическом романе-хронике «На полпути», посвященном «Капповскому путчу» и борьбе белых добровольцев с Красной Армией Рура)! Так как же получилось, что они были все-таки побеждены своими бывшими однополчанами-фрейкоровцами, хотя чаще всего превосходили их числом? Одна из причин, несомненно, заключалась в том, что в рядах белых добровольцев продолжали поддерживаться и цениться прежние военная доблесть, послушание, чинопочитание и дисциплина. А ветераны войны, перебежавшие в стан красных, служили в вооруженных до зубов, но, как правило, слабо дисциплинированных (за исключением Красной Армии Рура) красногвардейских отрядах, где культивировались выборность командного состава, сознательное пренебрежение воинской дисциплиной и субординацией, короче — всяческая партизанщина, что приводило, в конце концов, к деградации до уровня вооруженных банд.

В рядах второй группы «активистов», собственно, и зародилось германское добровольческое движение. Несмотря на пережитые ими ужасы мировой войны, они вынесли из нее любовь к Отечеству (превратившегося для многих в почти мистический предмет поклонения), глубочайшее чувство воинской чести и поистине рыцарской доблести, нежелание смириться с тем, что принесенные на алтарь Отечества бесчисленные жертвы оказались совершенно напрасными, и непоколебимую верность своим боевым товарищам и командирам. Возвращение к мирному, буржуазному существованию представлялось подобным натурам совершенно невозможным. Они жили в своем собственном, имевшим мало общего с окружающей действительностью, духовном мире, в котором единственными подлинными ценностями считались боевой дух, героизм и товарищество.

Такие люди были среди ветеранов всех армий Великой войны. В России они шли в «цветные части» или «каппелевцы», в Италии — в «сквадристы», в Австрии — в «геймверы (хаймверы)», в Германии — во фрейкоры. С одной стороны, они ненавидели «ноябрьских преступников» — коммунистов-спартаковцев — угрожавших Германии, после нанесения ими не побежденной на поле боя германской армии «удара ножом в спину». С другой стороны, они не в меньшей степени ненавидели и буржуазных политиканов и «жирных котов», «тыловых крыс», нуворишей, нажившихся на войне, отсиживавшихся в тылу и приведших нацию к катастрофе. Почти никто из фрейкоровцев не имел политического образования, никто из них не имел опыта жизни в условиях либеральной демократии, а то, чем их «порадовал» Веймар, мало способствовало появлению у них симпатии к этой форме государственного строя. Но, наряду с фанатичным антикоммунизмом, их движущей силой был и не менее фанатичный национализм, которого, честно говоря, нередко не хватало их идеологическим соратникам из рядов российской интеллигенции, поднявшим оружие против большевизма, но оказавшимся неспособными вытравить из себя либеральный дух и, говоря по-русски, «распускавшим нюни» — вроде вообще-то не сентиментального в иных жизненных ситуациях Бориса Савинкова в «Коне вороном». Да и по сей день у нас почему-то принято именовать Гражданскую войну 1917–1922 гг. «братоубийственной» — хотя какое там «братство» у белых с красными, когда еще святой апостол Павел вопрошал: «Что общего у света с тьмою? Какое согласие у Христа с Велиаром?» (2 Кор. 6, 14–15).

Иные фрейкоровцы постарше тосковали по «доброму старому времени», когда Германией правил кайзер, и мечтали о реставрации Гогенцоллернов. Но многие были готовы всемерно поддерживать и защищать республику — до тех пор, пока она была в состоянии поддерживать закон и порядок, защищать национальный престиж и интересы Германии на международной арене. Конечно, были среди фрейкоровцев не только искренние республиканцы, республиканцы по убеждениям, но и оппортунисты, и так называемые «республиканцы по расчету» (нем. Vernunftsrepublikaner), предпочитавшие социал-демократическую «систему» перспективе воцарения в Германии кровавой большевицкой диктатуры, на злодеяния которой они насмотрелись в России. Вплоть до 1918 года СДПГ являлась крупнейшей и ведущей социалистической партией Европы, пользовавшейся широчайшей поддержкой германского рабочего класса, составлявшего костяк германской армии в мировую войну (в отличие от России, где основу армии составляли крестьяне, а рабочий класс составлял не более 3 % всего населения Империи). Многие из ветеранов, вступивших в добровольческие корпуса, на выборах в рейхстаг голосовали за СДПГ и даже были активными социал-демократами. Но Веймарская республика не оправдала их ожиданий. Она родилась из революционного хаоса, первые годы ее существования проходили в условиях перманентного социально-экономического кризиса и, в сознании многих, была отмечена «каиновой печатью» подписания позорного грабительского и позорного Версальского мира.