Владимир Шишкин - Королевский двор Франции в эпоху Возрождения

Феррарский двор, связанный с французским двором браком Рене Французской, младшей дочерью Людовика XII (1528), а позже и замужеством ее дочери Анны д'Эсте, ставшей женой герцога Франсуа де Гиза (1548), также способствовал росту итальянского влияния [301] Braun G . Le marriage de Renée de France avec Hercule d'Esté: une unutile misalliance. 28 juin 1528//Histoire, économie et société. Année 1988. Vol. 7. № 2. P. 147–168. . Кардиналы из рода д'Эсте (Ипполито, Луиджи) часто служили французской короне и имели церковные бенефиции во Франции [302] В воспоминаниях Бенвенуто Челлини, касающихся времени его пребывания во Франции, он подробно пишет о кардинале Ипполито II д'Эсте, подвизавшемся при французском дворе в 1540-е гг.: Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Челлини, флорентийца, написанная им сами во Флоренции. М.: Правда, 1991. С. 303 и далее. ; из Феррары был заимствован порядок расположения комнат в апартаментах королевских резиденции [303] Chatenet M. Architecture et cérémonial à la cour de Henri II: L'apparition de l'antichambre//Sous la dir. de H. Oursel, J. Fritsch. Henri II et les Arts. Actes du colloque international. Paris: Ecole du Louvre, 2003. P. 356–357. http://cour-de-france.fr/article135.html (дата обращения — 30 января 2018 г.). . Наконец, имела место тесная родственная и политическая связь французского и савойского дворов, (Луиза Савойская, мать Франциска I; Маргарита Французская, дочь Франциска I, с 1559 г. супруга герцога Эммануэля-Филиберта I; Мадлена Савойская, двоюродная сестра Франциска I, жена коннетабля де Монморанси), которая только усиливалась в XVI в. Во время политического кризиса престолонаследия 1589 г. Савойский герцог Карл-Эммануэль, внук Франциска I, совсем не случайно выдвинул свои претензии на французский престол.

Именно в 1530–1540-е гг. при французском дворе стали устраиваться регулярные музыкальные вечера, балы, маскарады и прочие празднества по итальянскому образцу, проходившие как для узкого круга королевской семьи и ближайших приближенных, так и для всего двора [304] Freedman R . France, 1520–1560//European music. 1520–1640/Ed. J. Haar. Woodbridge: The Boydell press, 2006. P. 157–170. . Согласно рекомендациям Б. Кастильоне, хорошо известным во Франции, образцовый придворный был обязан разбираться в музыке и хорошо танцевать, в той же мере, в какой он должен быть отважным воином и ловким охотником [305] Кастильоне Б. Придворный//Сочинения великих итальянцев XVI века/Под ред. Л.М. Брагиной. Спб.: Алетейя, 2002. С. 191, 237–239. . Танцы и музыкальные занятия как « приятные развлечения » в течение XVI столетия становятся обязательным условием придворной службы [306] Cazaux Ch . La music à la cour de François Ier. Paris: École nationale de Сhartes, 2002. P. 58–68. .

Со второй половины XVI в. доминирующим политическим и культурным влиянием в Европе стала обладать Испания, королевский двор которой по численности придворных, строгости и одновременно рациональности этикета и церемониала считался образцовым вплоть до середины XVII в., когда инициативу перехватил окончательно его главный соперник — двор французский. В 1548 г. при испанском дворе Габсбургов, являвшихся наследниками бургундских герцогов, произошла большая организационная реформа: за основу нового придворного порядка был принят бургундский церемониал [307] Duindam J . Vienna and Versailles. The Courts of Europe's dynastic rivals, 1550–1780. Cambridge: Cambridge university press, 2003. P. 23–24. . Со временем он обрел свой неповторимый облик и, благодаря политическому могуществу императора Карла V и короля Филиппа II, оказал влияние на остальные европейские дворы. Франция последних Валуа не сразу попала под обаяние испанской моды и церемониала: сказывалось многолетнее военно-политическое противостояние французов и испанцев [308] Bourciez E. Les moeurs polies et la literature de cour sous Henri II. Paris: Hachette, 1886. . Однако ситуация изменилась во второй половине столетия, когда Валуа уступили Габсбургам в Итальянских войнах, Франция погрузилась в гражданское противостояние и на время отказалась от европейского главенства. Принято считать, что жесткий придворный регламент Генриха III 1585 г. уже носил на себе явную печать испанского влияния и, опосредованно — бургундского [309] Aux sources de l'étiquette à la cour de France (XVIe–XVIIIe siècles)//Сайт Исследовательского (научного) центра замка Версаля/http://chateauversailles-recherche.fr/francais/ressources-documentaires/corpus-electroniques/corpus-raisonnes/l-etiquette-a-la-cour-de-france (дата обращения — 28 мая 2018 г.). . Однако французский двор не стал повторением Эскуриала и тем более Хофбурга и никогда не перенял бы правила, культивируемые при чужих дворах. Совершенно очевидно, что пути развития французского и испанского церемониала были совершенно разными: если французский подчеркивал роль монарха как центра всей социально-политической жизни при дворе, то испанский стремился изолировать короля, делая его недосягаемым для окружающих [310] Mariéjol J.-H. La Réforme et la Ligue — L'Édit de Nantes (1559–1598)//Histoire de France/Éd. E. Lavisse. T. VI (1). Paris, 1911. P. 218. . Публичность жизни французского двора, связанная с его функцией ключевого социально-политического института, уже в XVI в. резко контрастировала с закрытостью двора испанского [311] Elliott J.H. Spain and its world, 1500–1700. New-Haven-London: Yale. University Press, 1989. P. 142–161. .