Роман фон Раупах - Лик умирающего (Facies Hippocratica). Воспоминания члена Чрезвычайной Следственной Комиссии 1917 года

Понимание истинной цели этого закона надо искать не в демагогических толкованиях его творцов, а в чековых книжках лиц, его использовавших. Люди, стоявшие у власти, менялись, но аппетиты тех общественных групп, которые захватом корейских лесных концессий уже раз втянули страну в войну с Японией 14 , аппетиты эти оставались все теми же. Теми же стали потому и последствия их вожделений. И все это совершалось при всеобщем молчании. Безмолвствовала и печать.

Во время моей единственной беседы с генералом фон Ренненкампфом он в свое оправдание представил список лиц, от которых и которым перепродавал свои Крымские приобретения. Этот список проверен мною не был, а потому оглашать те фамилии, которые сохранила моя память, я не считаю себя вправе.

Среди этих фамилий была одна, носитель которой опознал среди привезенных в Берлин большевиками и продававшихся там с аукциона вещей предметы, ему принадлежавшие.

Оглашенное в эмигрантской печати, обстоятельство это вызвало целый ряд негодующих статей, называвших большевиков разбойниками, устроителей аукциона — их соучастниками, а покупателей — скупщиками краденого.

Большевики возражали. Реквизицию художественных предметов, говорили они, мы считаем тем более законной, что побуждаем весь народ приносить жертвы, неизмеримо более тяжелые, чем утрата художественного фарфора. Право на такие действия мы видим в побуждениях, ради которых они нами предпринимаются. Тут нет выгод личного характера: на вырученные деньги никто не покупает себе поместий, не строит великолепных вилл на Крымском побережье, не создает огромных капиталов в банках и не пьянствует в кабаках парижского Монмартра. Все, чего народ лишается, все возвращается ему обратно такими ценностями и сооружениями, которые сторицей вознаградят будущие поколения за все переносимые сейчас лишения. Обвинять нас в грабеже — это то же, что обвинять Александра Македонского 15 за страдания его солдат в персидских безводных пустынях, и забывать в то же время, что именно этим страданием Греция обязана великолепным веком Перикла 16 . Это не грабеж, а государственная точка зрения.

Такое воззрение можно, конечно, оспаривать, а потому гнев и ненависть владельца художественного фарфора понятны, но позволительно спросить, признавал ли он сам право на такие чувства со стороны тех людей, дедовское наследство которых он скупал в свою личную пользу на Крымских аукционах?

Чем окончилось дело Ренненкампфа — я не знаю, так как в самом начале его расследования я получил другое поручение и временно занятие в следственной комиссии прекратил.

В Зимнем дворце, где работала Чрезвычайная Следственная Комиссия, о моем существовании, конечно, скоро забыли, и когда через две недели я вошел в свой служебный кабинет, то к великому изумлению увидел сидевшего около моего письменного стола В. Ленина 17 . Его допрашивал судебный следователь Александров 18 по делу о провокаторе Малиновском 19 . Будучи одним из сотрудников Ленина, Малиновский в тоже время состоял на тайной службе в политической полиции.

Хотя уголовное прошлое этого человека, присужденного за ряд краж к наказаниям, соединенным с лишением прав, исключало всякую возможность избрания его членом Государственной Думы, левым московским избирателям все же удалось вручить ему депутатский мандат. Тайное содействие чинов политической полиции, благодаря которому это стало возможным, так же как и уголовное прошлое Малиновского, ни Ленину, ни избирателям его, конечно, известно не было.

Осмотром Чрезвычайной Следственной Комиссией захваченных в департаменте полиции документов установлено, что революционные речи Малиновского составлялись ему директором департамента полиции Белецким 20 , и он же определял те политические моменты, когда они произносились. Создавая этими речами Малиновского очевидную для всех необходимость самой энергичной борьбы с политическим течением, представителем которого он являлся, Белецкий затем блестяще проявлял требуемую такой борьбой энергию, а прозорливость свою доказывал раскрытием заговоров и арестов лиц, предательски выданных ему тем же Малиновским.

В тоже время находившийся в Швейцарии В. Ленин радовался смелости своего сотрудника, сумевшего пройти в Государственную Думу и с трибуны ее революционировавшего страну речами неслыханной дерзости.