Андрей Богданов - Повседневная жизнь Древней Руси

В четвертой главе император подчеркивает, что «пока василевс ромеев находится в мире с печенегами, ни росы, ни турки (венгры. — А.Б .) не могут нападать на державу ромеев по закону войны, а также не могут требовать у ромеев за мир великих и чрезмерных денег и вещей, опасаясь, что василевс употребит силу этого народа против них, когда они выступят на ромеев. Печенеги, связанные дружбой с василевсом и побуждаемые его грамотами и дарами, могут легко нападать на землю росов и турок, уводить в рабство их жен и детей и разорять их землю».

Иными словами, стратегически Русь была Константину Багрянородному неинтересна. С экономической точки зрения она представляла ценность как источник сырья и рабов. Но политической организации, с которой можно было бы иметь дело, император у росов не видел. Посвятив девятую главу «росам, которые отправляются с ладьями (в трактате всюду «моноксидами» — однодеревками. — А.Б .) из Росии в Константинополь», басилевс отметил, «что приходящие из внешней Росии в Константинополь ладьи являются одни из Новгорода, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии [161] Некоторые историки напрасно датируют это упоминание о Святославе временем до смерти Игоря в 944 г. Прямой смысл текста не в том, что Игорь жив, а в том, кто такой новгородский князь Святослав — «сын Ингора, архонта Росии». Сочинение Константина Багрянородного было написано в начале 950-х гг., когда об Игоре и на Руси, и в Византии остались только неприятные воспоминания. Ошибка коллег состояла в том, что, в отличие от Константина Багрянородного, они не считали власть Ольги великокняжеской. По этой хромой логике, если Святослав княжит в Новгороде и не назван «архонтом Росии», то таковым должен быть Игорь. Но император описал в трактате «о церемониях», как лично принимал «архонтиссу Росии» Ольгу. И в русских летописях Ольга не просто именуется княгиней, но с указанием, что она княгиня киевская («княгина наша», говорят киевляне), что Киев ее город («и пришла в свой град Киев»). Святослав до возмужания и у Константина, и в летописях занимал место ниже матери, реальной наследницы власти мужа. , а другие из крепости Смоленска [162] Названия городов, искаженные в греческой транскрипции, приводятся по общепринятым научным атрибуциям. , из Любеча, Чернигова и из Вышеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киев», около которой оснащаются для похода. «И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются к Витичеву, который является крепостью-союзником росов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все ладьи, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр». Далее император описывает днепровские пороги и волоки вокруг них, подчеркивая, что это удобное место для нападений печенегов на роских купцов. Затем он тщательно прослеживает торговый путь росов вдоль западного берега Черного моря от устья Днепра до Болгарии и границы империи, «где завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание».

Неясно, кто или какие соображения побудили императора чрезвычайно настойчиво проводить в трактате мысль о том, что росы и славяне — совершенно разные народы, имеющие разный язык. Никакой государственной организации он у всех этих варваров не видел, кроме того, что племена славян являются «пактиатами» росов (союзниками по договору), снабжающими их заготовками для ладей и кормящими во время зимних полюдий:

«Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киева и отправляются в полюдия, что именуется "кружением", а именно — в Славинии древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян, которые являются союзниками росов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киев. Потом так же, как было рассказано, взяв свои ладьи, они оснащают [их] и отправляются в Романию».

Как видим, Константин, с которым княгиня Ольга приехала вести переговоры, о проведенной ею на Руси государственной реформе не знал. Не ведал он до посольства Ольги даже имени великой княгини, полагая, что княжит на Руси еще кто-то, например, сын Игоря Святослав (о его «сидении» в Новгороде сказано в прошедшем времени). А впрочем, этих вождей-«архонтов» там всегда было много…

Соответственно этому «никакому» статусу, Ольгу и приехавших с нею послов от ее сына, родственников, других князей и городов могли принять в Царьграде только в рамках договора 944 года. То есть выдать небольшое посольское содержание и корм, устроить бесплатную баню, организовать для групп не более 50 человек экскурсии по Константинополю, помочь продать привезенный товар и купить византийские изделия (с положенными ограничениями). Разумеется, уполномоченные русские послы во главе с Ольгой могли обсудить и продлить (в письменном виде) старый договор с императором Романом, отказавшись еще от каких-то привилегий. Постепенное ущемление прав партнеров было старой традицией византийской дипломатии.