Майкл Ко - Разгадка кода майя - как ученые расшифровали письменность древней цивилизации

– согласный w читается как английский w ;

– x звучит как английский sh и русский ш в соответствии с произношением в Испании XVI века;

– языки майя различают глоттализованные и неглоттализованные согласные; первые произносятся сильнее, с суженной гортанью, и в данной орфографии такие согласные записываются с апострофом;

– гортанная смычка (’) – это тоже согласный, который звучит похоже на то, как англичане-кокни произносят tt в слове little , а русские – название буквы ы ;

– в классическом майя (язык иероглифических надписей) было два глухих придыхательных звука. Один записывается как h и очень похож на английский h , а другой – как j , горловой согласный, напоминающий ch в немецком Bach или русское х ;

– ударение в словах майя всегда приходится на последний слог.

Нью Хэйвен, Коннектикут

Январь 2011

Прошло 12 циклов, 18 катунов , 16 тунов , 0 виналей и 16 кинов с начала Великого Цикла. Это был день 12 Киб 14 Уо, и им правил седьмой Владыка Ночи. Луна была девяти дней от роду. Прошло в точности 5101 год и 235 дней с сотворения этого мира, и только 23 года и 22 дня оставалось до финальной катастрофы, которая его разрушит. Так считали бы древние майя. А день был 14 мая 1989 года, и мы были в Ленинграде.

«Гостиный двор!»

Бестелесный голос объявил станцию метро, двери вагона открылись, и я и моя жена были подхвачены волной утренних пассажиров, поднимающихся по эскалатору к яркому рассвету на Невском проспекте – главной артерии царского Петербурга и послереволюционного Ленинграда. Мы пересекли мосты через канал Грибоедова и Мойку, – Пётр Великий построил свою столицу по образцу любимого Амстердама, – повернули направо, прошли сквозь арку гигантского здания Генштаба и вышли на Дворцовую площадь. За гранитной колонной, воздвигнутой в честь победы Александра I над Наполеоном, простирается необъятный зелено-белый барочный фасад Зимнего дворца, один вид которого сразу же вызывает воспоминания об ужасных событиях революции 1917 года. Слева, горя золотом в рассветных лучах солнца, вздымается шпиль Адмиралтейства, воспетый Пушкиным.

Мы идем мимо Зимнего и Адмиралтейства с его классицистической красотой и останавливаемся на набережной. Бурные воды Невы текут на юго-запад, в сторону Балтийского моря. Ленинград (ныне Санкт-Петербург) остался одним из немногих великих европейских городов, которые сохранили горизонт, не изуродованный отвратительными небоскребами и стеклянными коробками, что разрушили красоту таких столиц, как Лондон и Париж. Куда бы мы ни взглянули – везде те же здания, которые легко узнал бы и Пушкин. Прямо напротив лежит Васильевский остров, со зданием старой (еще капиталистической) Биржи и кирпично-красными ростральными колоннами. На набережной Большой Невы этого острова Пётр выстроил свой великий университет: именно здесь русская наука цвела во всей своей славе.

На правом берегу реки великий царь-реформатор основал Кунсткамеру, чтобы разместить зловещую коллекцию уродов, редкостей и других отклонений из мира природы. Это сине-зеленое барочное здание с белой отделкой и многоярусной башней с куполом – подлинная фантазия начала XVIII века, спроектированная итальянскими архитекторами. Царские раритеты выставляются до сих пор, однако главное назначение Кунсткамеры сегодня – служить домом Институту этнографии Академии наук. Это и было место, куда мы направлялись, поскольку я был приглашенным исследователем из Национальной академии наук США.

После короткой прогулки через Дворцовый мост, стараясь не попасть под трамваи, мы подошли к главному входу. Кунсткамера имеет три этажа, и на каждом – выставочные залы, содержащие потрясающие этнографические коллекции со всего мира. Но нас влекут кабинеты на первом этаже, так как в одном из них работает наш главный хозяин и друг, доктор наук Юрий Валентинович Кнорозов – человек, который, несмотря на все препятствия, сделал возможной дешифровку иероглифической письменности майя.

Юрий Валентинович вместе с четырьмя коллегами был сотрудником сектора Америки (Нового Света) института, и все пятеро размещались в ужасающе тесной комнатке в конце коридора. Приватность, как и везде, минимальная. Внутри – полный хаос из столов, книг и бумаг вперемешку с принадлежностями для приготовления бесконечных чаёв, что составляет важнейшую часть русской жизни и общения. Когда двадцать лет назад, во время частного визита, мы впервые вошли в это святилище, стоял январь, и в тусклом зимнем свете, падающем из двух высоких окон, едва можно было разглядеть замерзшую Неву – настолько запотели стекла от постоянно кипевшего самовара.