Вольфганг Акунов - Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Найти ответ на этот непростой вопрос помогли археологические раскопки гуннских могильников времен расцвета державы Аттилы. Их результаты дают нам достаточно ясный ответ (особенно, если сравнить их с результатами филологических и иероглифических головоломных построений и чисто умозрительных спекуляций на основе письменных источников). Совместными усилиями археологов (главным образом, советских и венгерских) удалось составить представление о религиозных воззрениях гуннов.

О них свидетельствует вполне определенная и бросающаяся в глаза группа артефактов, найденных среди предметов гуннского погребального инвентаря. Речь идет о небольших шариках и каменных бусинах, подвешенных к гуннскому «короткому» (по выражению китайских летописцев) оружию – в первую очередь, мечам и кинжалам, и, совершенно очевидно, не имевших никакого практического значения с точки зрения боевого применения и хранения клинкового оружия. Ученые считают их магическими подвесками к мечам. То, что мечу придавалось совершенно особое значение, явствует из истории с обретением гуннским пастухом, с помощью быка или коровы, «меча бога войны», изложенной нами выше. Меч (или, если угодно, палаш) был для гуннов совершенно необходимым ударным оружием (хотя они имели на вооружении также боевые ножи, копья, клевцы и булавы). Конь и меч (или же мечи – согласно Никонорову и Худякову, многие гуннские воины имели не один, а два меча – длинный и короткий), наряду с луком и стрелами, были вернейшими друзьями и товарищами гуннов, предметами их военного обихода. Образуя, так сказать, самую суть и основу существования всего гуннского народа, преисполненного решимости жить исключительно войной и грабежом.

Целый ряд материалов особенно подходил для изготовления из них магических подвесок к мечам. Подвески могли быть сделаны из скромного серого камня, добытого, возможно, на родине гуннов, в горах Центральной Азии. Однако гуннские подвески, судя по всему, выполняли свои охранительные функции и в случае, если представляли собой не древние амулеты из дикого камня, а стеклянные бусины, не сотворенные бессмертными богами или духами (как камень), а изготовленные смертными людьми. Значит, решающее значение имел не материал, из которого были изготовлены подвески, а какие-то практические или символические процедуры, манипуляции, произведенные над ними гуннскими шаманами, прежде чем признать их способными защищать владельца меча или оказывать положительное воздействие на меч как таковой и на исход сражения с его боевым применением.

Эти подвески к мечам встречаются повсюду, где находят иные свидетельства пребывания гуннов. Например, человеческие черепа, деформированные типичным гуннским (упомянутым еще античными источниками) образом. Или характерные для гуннов металлические зеркала, не разбивавшиеся и не ломавшиеся, даже проехав в седле своего владельца хоть пол-света. Гуннские древности датируются 800-летним периодом – начиная с эпохи Модэ-Маодуня и его дальних завоевательных походов. Их находят в захоронениях, разбросанных на огромном пространстве – от нашей Оренбургской области до могильника Сентеш-Киштёке (считающегося гуннско-сарматским, т. е. гунно-аланским могильником) в Венгрии. Близ Магнитогорска на Южном Урале археологи нашли магическую подвеску к длинному мечу «сарматского типа», изготовленную из полудрагоценного камня халцедона. В Астраханской области – подвеску к гуннскому луку в виде стеклянной бусины. Близ немецкого города Веймара (Тюрингия) – темно-зеленую каменную бусину, подвешенную к мечу длиной 115 см с навершием эфеса из халцедона. В отчетах археологических экспедиций о раскопках упоминаются аналогичные гуннские древности, найденные, среди предметов могильного инвентаря, также в Казахстане, на Северном Кавказе, в Крыму, под польскими городами Краковом и Вроцлавом, в Венгрии, под Веной, в Нижней Австрии, Рейнско-Гессенской области Германии, Восточной и Северной Франции и т.д. и т.п. – везде, где побывали гунны.

Гуннский народ, с боями прошедший пол-света, под защитой и при поддержке крохотных оберегов, под предводительством владык, верящих в безраздельное могущество божественных орлов, вне всякого сомнения, не был народом без религии, как думал или утверждал о нем Аммиан Марцеллин. Гунны были народом, религией которого была война. Верить для народа гуннов означало воевать. Смысл своего существования он видел в завоевании победы и добычи.