Вольфганг Акунов - Гунны — страх и ужас всей Вселенной

Трогательной и в то же время трагикомической представляется нам сегодня эта попытка бежать, укрыться, словно в «башне из слоновой кости», в прославленном в веках произведении древнего римского поэта, увенчанного лаврами стихотворца далекого прошлого, «римского Гомера». Попытка уйти в мнимую реальность чеканных строф Вергилия, четкий бронзовый ритм его гекзаметров. Как будто Иероним догадывался о том, что лишь это сохранится в веках от величайшей, претендующей на вселенскость, «мировой» империи античности… Не считая, разумеется, нескольких кубических тонн обтесанного камня. Да еще трех городов – Помпей, Стабий и Геркуланума – сохранившихся до наших дней под покровом засыпавшей их при извержении Везувия вулканической лавы. Ну, и конечно, сети римских мощеных дорог, столь разветвленной, протяженной и обширной, что ни гуннам, ни готам, ни аварам, ни другим варварам не удалось их уничтожить.

Великий «Вселенский Учитель», несомненно, прозревал своим мысленным оком, что гуннскому нашествию под силу сокрушить лишь сей, во зле лежащий, временный, посюсторонний, преходящий мир. Мир, который, вероятнее всего, постигла б неминуемая гибель и без нападения гуннов. Как сказал позднее отпавший от христианства философ Фридрих Ницше: «Что падает, то нужно ещё толкнуть!» (другой вариант перевода: «Падающего толкни!» – В.А.) Суть данной мысли: всё слабое и больное должно само очистить мир от своего присутствия. Ницше прилагал эту мысль к человеческому обществу, к эволюционному процессу в рамках социального развития, в ходе которого выживает сильнейший. Этика данной мысли заключалась, с точки зрения Ницше, в том, что обществу необходимо периодическое самоочищение. Иначе оно заболеет и вымрет, и его заменит другое общество, более жизнеспособное. Толчок был дан. И без того стремящийся к падению и уже падающий в пропасть, заблудший, погрязший в грехах античный мир толкнули в бездну «демонские порождения». «Дети мрака». Пришедшие, по непостижимой прихоти судьбы, с Востока, откуда до того пришли Спасение и Свет. Спасение для христиан и Свет для митраистов…

Все богатства и радости жизни не помогли Антиохии на Оронте, нынешней маленькой Антакье на территории Турции, а в описываемое время – многолюдной, сравнимой по размерам и по численности населения с Ветхим Римом на Тибре и Новым Римом на Босфоре «Невесте Сирии», этому преисполненному блеска центру эллинистической цивилизации. Цели и конечному пункту всех караванных путей. Богатому и жизнерадостному мегаполису, заложенному когда-то Селевком Победителем (или, по-гречески – Никатором). Сподвижник Александра Великого, он основал на реке Оронте (ныне – Эль-Аси) столицу созданного им на обломках простиравшейся от Македонии до Индии гигантской евразийской «мировой» державы Александра, несколько меньшего по размеру, но тоже громадного Сирийского царства (хотя сам горделиво именовался не просто царем Сирии, но «царем Азии», подобно самому «божественному» Александру). И вот теперь эта столица не смогла устоять перед натиском гуннов. Ключ от ворот к античному Средиземноморью оказался во власти никому не ведомых людей. Или «нелюдей», не знавших даже, что такое ключ и что такое ворота. Не ведавших ни каменных стен, ни домов, ни дорог.

За одну ночь цветущий, многолюдный город, центр тогдашней мировой торговли, в котором каждодневно встречались христианство и культ Митры, Восток и Запад, Рим и Азия, обрел новых хозяев. Хозяев, чуждых, казалось, всему человеческому. Самые богатые купцы успели своевременно спастись бегством в пустыню. Ибо к их услугам были быстроногие верблюды-дромадеры. Гунны не гнались за беглецами, успевшими покинуть город, обреченный на поток и разграбление. Ведь даже гуннские неприхотливые, привыкшие довольствоваться малым кони не смогли бы прокормить себя в пустыне. К тому же тот, кто тратил время на преследование беглецов, лишал себя возможности участвовать в разграблении захваченного города. А тот, кто не смог принять участия в грабеже Антиохии в первый день, поспел бы, на второй день, лишь к «шапочному разбору»…

В павшей резиденции наместника римской провинции Сирия воцарились страх и ужас. По широкой главной улице Антиохии, обрамленной колоннадами на протяжении 36 стадий (иными словами, примерно семи километров), гунны гнали своих степных скакунов, топтавших мраморные плиты, которыми был вымощен проспект, торопясь отрезать обезумевшим от страха беглецам путь к спасению.