Коллектив авторов - Регионы Российской империи - идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография

Исследования последнего времени показали, что в ментальных картах польскоязычного общества на территории бывшего Великого княжества Литовского в первой половине XIX века существовало несколько географических понятий Литвы: «историческое», «популярное» и «настоящее». Литва в популярном контексте описывалась как территория пяти, а после 1843 года и создания Ковенской губернии – шести губерний. Она во многом напоминала Великое княжество Литовское, то есть «историческую» Литву, но в то же самое время отражала новые реалии. Так, это понятие Литвы уже не включало в себя территорию бывшего Августовского воеводства, до разделов входившего в состав Великого княжества Литовского, а с начала XIX века ставшего частью Царства Польского. «Настоящая» Литва – это этническая территория литовцев, ставшая основой средневекового литовского государства [610].

Постепенно имперское административно-территориальное деление проникало и в ментальные карты евреев. Так, например, структурные подразделения не хасидских евреев из Восточной Европы, собиравшие средства на переселение в Палестину с середины XIX века, были организованы уже не по традиционным еврейским регионам, сформировавшимся до разделов, а по губерниям [611]. Одно из двух географических понятий Литвы (Лите на идише) было тождественно шести губерниям Северо-Западного края [612]. Следует иметь в виду, что в ментальных картах евреев эти географические понятия имели культурные, а в некоторых случаях религиозные, а не политические коннотации.

Литовская интеллигенция зачастую прибегала к использованию номенклатуры территорий, предлагаемой властями. В 1900 году инженер Антанас Мацияускас издал «Карту Литовско-Латышского края». Издание было конфисковано, поскольку Мацияускас использовал латинские буквы, запрещенные применительно к литовским текстам с 1860‐х годов. Важно отметить, что при подаче жалобы о компенсации за понесенные убытки Мацияускас назвал свое издание, отказавшись от оригинального заголовка, «картой некоторых губерний Западного и Прибалтийского края» или «географической картой литовских губерний Северо-Западного края», то есть употребил официальную терминологию, более понятную чиновникам [613].

Другой пример связан с революцией 1905 года и меморандумом литовской интеллигенции, который был адресован председателю Совета министров С. Ю. Витте. В этом документе литовцы требовали «широкой автономии для своей родины», которая обнимала «так называемые „литовские губернии“ Северо-Западного края: Виленскую, Ковенскую, Гродненскую, часть Курляндской и причисленную со времен Венского конгресса к Царству Польскому Сувалкскую губернию» [614]. При рассмотрении этого документа важна не только установка на использование официальных названий («так называемые „литовские губернии“ Северо-Западного края»), но и то обстоятельство, что в конце XIX – начале XX века литовские националисты определяли территорию будущей автономной или независимой Литвы в границах более узких, нежели те, что были очерчены в меморандуме [615]. Можно предположить, что и в этом документе мы видим попытку литовской интеллигенции приспособиться к официальной терминологии, чтобы сделать свои требования понятными для властей.

В конце XIX – начале XX века официальное административно-территориальное деление стало привычной системой координат, при помощи которой польская, литовская, еврейская или белорусская интеллигенция описывала пространство не только в обращениях к властям, но и в коммуникации с народом, ведь границы губерний (или уездов) существовали реально, а не только в воображении отдельных индивидов. Например, нелегальная литовская католическая газета «Žemaičių ir Lietuvos Apžvałga» («Обзор Жемайтии и Литвы», 1889–1896) в рубрике с корреспонденцией чаще всего указывали не епархию или деканат, в котором находилась одна или другая местность, что было бы логично для католического издания, но уезд или губернию. Даже тогда, когда эта интеллигенция объясняла, где, например, находится этнографическая Литва или этнографическая Беларусь, она часто указывала на конкретные губернии или уезды [616].

Leon Wasilewski [Леон Василевски]. Litwa i jej ludy [Литва и ее народы]. Warszawa: Skł. gł. w Księgarni Naukowej, 1907

Для польской интеллигенции выстроить подобную коммуникацию оказалось проще всего: в территориальном отношении эта группа идентифицировала себя не только с Польшей в границах 1772 года, но и с «малой родиной» – Литвой, понимаемой как шесть губерний Северо-Западного края [617]. Здесь очевидно и влияние имперского административно-территориального деления. При этом показательно, что, с одной стороны, речь идет о губерниях, а не о воеводствах, а с другой – нельзя не отметить, что в состав этого региона [618]уже не попадали те земли Великого княжества Литовского, которые, как уже упоминалось, вошли в состав Царства Польского [619]. Для польской интеллигенции губернии Северо-Западного края – это в первую очередь бывшие земли Великого княжества Литовского, или историческая Литва, воспринимавшаяся как часть Польши. [620]