Филипп Гуревич - Мы вынуждены сообщить вам, что завтра нас и нашу семью убьют. Истории из Руанды

— Мы могли позвонить королю Бельгии, — рассказывал мне Поль. — Я мог мгновенно дозвониться до Министерства иностранных дел Франции. Мы посылали множество факсов самому Биллу Клинтону в Белый дом.

Как правило, говорил Поль, он не ложился спать до четырех утра — «рассылал факсы, разговаривал, обзванивал целый мир».

Лидеры «Власти хуту» в Кигали были в курсе, что у Поля есть телефон, но, как он сказал, «у них никогда не было моего номера, так что они не знали, как его заблокировать, да им и без того было чем заняться». Поль ревностно охранял свой телефон, но не от всех: беженцам с полезными иностранными контактами был предоставлен доступ к связи. Одетта регулярно посылала факсы своим прежним работодателям в штаб-квартиру Корпуса Мира в Вашингтоне, а 29 апреля Томас Камилинди воспользовался гостиничным телефоном, чтобы дать интервью французской радиостанции.

— Я описал, как мы живем, без воды — пьем из плавательного бассейна, — и как обстоят дела с убийствами, и как наступает РПФ, — рассказывал мне Томас.

Это интервью было передано в эфир, и на следующее утро майор Сьиза сказал Томасу: «Ты покойник. Они решили убить тебя. Уноси отсюда ноги, если сможешь».

Томасу некуда было идти. Он перебрался в номер приятеля, и в то же утро ему сообщили, что в отель прибыл солдат с приказом убить его. Воспользовавшись внутренним телефоном, Томас попросил жену узнать фамилию солдата. Это был Жан-Батист Ирадукунда.

— Он был моим другом с самого детства, — рассказывал Томас, — так что я окликнул его и сказал: «Ладно, я выхожу», — и вышел. Он объяснил, что военное командование хочет, чтобы я умер. Он медлил. И под конец сказал: «Не знаю, кто тебя убьет. Я этого сделать не могу. Но я сейчас уйду из отеля, и они пришлют кого-то другого, чтобы убить тебя наверняка».

— Но больше за мной никто не пришел, — закончил Томас. — Ситуация нормализовалась. Через некоторое время я снова вышел в коридор, и ничего не случилось.

Когда я расспрашивал Поля об этой проблеме Томаса, он рассмеялся:

— Это интервью было беженцам не на пользу, — сказал он и добавил: — Они хотели вывести его, но я не позволил.

Я спросил Поля, как это ему удалось, почему к его отказу прислушались.

— Не знаю, — пожал он плечами и снова рассмеялся: — Не знаю, как это вышло, но я много чего отказывался сделать!

Тем временем по всей Руанде было одно и то же: убийства, убийства, убийства, убийства, убийства, убийства, убийства, убийства, убийства…

ДАВАЙТЕ ПРИКИНЕМ: 800 ТЫСЯЧ УБИТЫХ ЗА СТО ДНЕЙ. ЭТО ЗНАЧИТ 333,3 УБИЙСТВА В ЧАС, ИЛИ 5,5 ОБОРВАННЫХ ЖИЗНЕЙ КАЖДУЮ МИНУТУ.Учтите также, что большая часть этих убийств произошла за первые три или четыре недели, и прибавьте к общему числу смертей несчетные легионы тех, кто был искалечен, но не умер от ран, а также систематические и серийные изнасилования женщин-тутси — и тогда вы сможете понять, что это значило, что «Отель де Миль Коллин» был единственным местом в Руанде, где целая тысяча людей, которым полагалось быть убитыми, собралась в тесном кругу? — и, как очень спокойно сказал Поль: «Никто не был убит. Никого не забрали. Никого не избили».

Вниз по холму от отеля, в потайном закутке Бонавентуры у церкви Святого Семейства, был радиоприемник, и, слушая СРТТ, он знал, как успешно шли убийства. Он слышал будничные рекомендации радиоведущих не оставлять ни одну могилу не заполненной доверху и более настойчивые призывы направить людей в то или иное место, где требовались дополнительные руки, чтобы закончить ту или иную «работу». Он слышал речи могущественных представителей правительства «Власти хуту», которые ездили по стране, призывая людей удвоить свои усилия. И гадал, скоро ли волна медленного, но неуклонного истребления беженцев в церкви, где он скрывался, дойдет и до него. 29 апреля СРТТ объявило, что 5 мая будет днем «чистки» с целью окончательного истребления всех тутси в Кигали.

Джеймс Орбински, канадский врач-терапевт, который был одним из полутора десятков сотрудников международных гуманитарных миссий, еще не уехавших из Кигали, описывал город как «буквально ничейную полосу». Он говорил: «Ветер был единственным живым существом, если не считать блокпостов, а блокпосты были повсюду. Интерахамве были чудовищны — кровожадные, перепившиеся, — и они то и дело пускались в пляс на блокпостах. Люди несли родственников в больницы и сиротские приюты. У них уходили не одни сутки на то, чтобы преодолеть две-три мили».