Филипп Гуревич - Мы вынуждены сообщить вам, что завтра нас и нашу семью убьют. Истории из Руанды

Убийство Маюи произошло в апреле 1988 г. За ним последовал странный год. Международный валютный фонд и Всемирный банк потребовали, чтобы Руанда претворяла в жизнь программу «структурного урегулирования», и правительственный бюджет на 1989 г. был урезан почти наполовину. В то же время выросли налоги и нормативы по принудительному труду. Обильные дожди и ошибки в управлении ресурсами привели к голоду в отдельных районах страны. Просачивались в прессу подробности коррупционных скандалов, И НЕСКОЛЬКО КРИТИКОВ ХАБЬЯРИМАНЫ ПОСТРАДАЛИ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТАК НАЗЫВАЕМЫХ «АВТОМОБИЛЬНЫХ АВАРИЙ», В ХОДЕ КОТОРЫХ ИХ НАСМЕРТЬ ЗАДАВИЛИ АВТОМОБИЛЯМИ.Чтобы светлый образ Руанды не оказался запятнанным в глазах доноров международной помощи, в Кигали проводились рейды полиции нравов с арестами «проституток» — в эту категорию входили любые женщины, которые чем-то не угодили высшим властям. Министерство внутренних дел отряжало католиков-активистов громить магазины, в которых торговали презервативами. Независимо мыслящие журналисты, которые обращали внимание общества на все эти бесчинства, были брошены в тюрьмы; за ними последовали безработные тунеядцы, которым обривали головы в ходе подготовки к программе «перевоспитания».

Чем больше возникало проблем, тем больше появлялось новых нарушителей спокойствия. Оппозиционеры-хуту всех мастей начали обретать свои рупоры и добиваться внимания западных правительств, чьи финансовые вливания покрывали около 60% годового бюджета Руанды. Момент был выбран идеально. Вслед за падением Берлинской стены в ноябре 1989 г. — в том же месяце, когда уволили с работы Одетту, — победившие в «холодной войне» державы Западной Европы и Северной Америки начали предъявлять требования показательной демократизации к своим ставленникам — африканским режимам. Без запугивания не обходилось, но после встречи со своим главным иностранным покровителем, президентом Франции Франсуа Миттераном, Хабьяримана в июне 1990 г. неожиданно объявил, что пришло время создать в Руанде многопартийную политическую систему.

Радость по поводу реформ со стороны Хабьяриманы была явно напускной — он капитулировал перед угрозами иностранцев, и перспектива открытого соревнования за власть вызвала в Руанде отнюдь не чувства облегчения и энтузиазма, а широко распространившуюся тревогу. Всем было ясно, что «северозападники», которые зависели от власти Хабьяриманы и от которых все больше зависела его власть, вряд ли с готовностью поделятся с остальными своими избирателями. В то время как Хабьяримана публично говорил о политической открытости, хватка аказу на государственном механизме сжималась все теснее. Поскольку маховик репрессий раскручивался прямо пропорционально угрозе перемен, ряд главных сторонников реформ эмигрировали, предпочтя изгнание.

А потом днем 1 октября 1990 г. армия мятежников, называвших себя Руандийским патриотическим фронтом, вторглась на северо-запад Руанды с территории Уганды, объявив войну режиму Хабьяриманы и пропагандируя политическую программу, которая призывала положить конец тирании, коррупции и идеологии недопущения, «которая порождает беженцев».

Любая война нетрадиционна по-своему. Проявления нетрадиционности «Власти хуту» не заставили себя долго ждать. Вторжение РПФ началось с того, что пять десятков боевиков пересекли границу, и хотя за ними вскоре последовали сотни, поле битвы было четко ограничено клочком земли в национальном парке на северо-западе. Тем, кому хотелось сразиться с РПФ, нужно было всего-навсего отправиться к линии фронта. Но вечером 4 октября — через трое суток после начала вторжения — вокруг Кигали и в самом городе раздавалась массированная стрельба. Утром правительство объявило, что успешно подавило попытку мятежников захватить столицу. Это была ложь. Никакого сражения не было. Пальба была уловкой, и цель ее была проста: преувеличить угрозу Руанде и создать впечатление, что сообщники бунтовщиков просочились в страну, проникнув до самого ее сердца.

Вторжение РПФ вручило олигархии Хабьяриманы лучшее на тот момент оружие против плюрализма: объединяющий призрак общего врага. Следуя логике государственной идеологии — что личность равна политике, а политика равна личности, — все тутси стали считаться «сообщниками» РПФ, а на хуту, которые не разделяли этот взгляд, стали смотреть как на «тутсилюбивых» предателей. Клика Хабьяриманы не хотела приграничной войны, но с готовностью приветствовала всенародное смятение как предлог для того, чтобы устроить облаву на «внутренних врагов». Списки были составлены загодя: образованные тутси, процветающие тутси, выезжавшие за границу тутси были в числе первых, кого предстояло арестовать. В придачу к ним были отобраны и хуту, которые по той или иной причине считались идущими не в ногу с режимом.