Юлиан Шульмейстер - Расплата

— Он не страдал в Бухенвальде! — сообщает капитан Селезнев, — Распишитесь в постановлении, гражданин Мисюренко.

Еще раз прочел Мисюренко постановление, пробурчал:

— Надо же такое придумать!

Из карманчика, где лежали очки, достал позолоченную многоцветную ручку, нажал на синий рычаг, под словом «подпись» написал: «Обвинение отрицаю». Расписался, поставил дату.

Обыск начался со столовой. Окна зашторены золотистой гобеленовой тканью. На прижатом к стене обеденном столе выстроены по ранжиру хрустальные вазы и чаши, лодки-конфетницы, окантованные кружевным серебром. В серванте на двух верхних полках жмутся друг к другу хрустальные бокалы и рюмки, третью полку заполняют графины, на них, играя синевой и золотом, высвечиваются причудливые растения, цветы. Нижние полки заполняют хрустальные чаши и блюда. В старинном буфете два столовых и три чайных сервиза — множество всевозможных тарелок, блюд, блюдец, салатниц, тортовниц и чаш. Английский столовый сервиз — живописные замки с лужайками, старинные дома с островерхими крышами, озера, окруженные плакучими ивами, пруды с лебедями. Французский столовый сервиз — кавалеры в камзолах и высоких ботфортах, прекрасные дамы в кринолинах и море кружев. Японский чайный сервиз заполнили миниатюрные гейши в цветных кимоно, одни изящно уселись на маленьких ковриках, другие танцуют, третьи несут на подносиках чай. Рядом еще два чайных сервиза — саксонский и севрский фарфор.

На длинном баре выстроена разнообразная гжель: карликовые чайники, самовары, забавные фигурки людей и всевозможных животных. В баре теснятся бутылки коньяков и вин с красивыми этикетками разноязычных фирм, медалями, сургучными печатями и другими отличиями.

Перешли в кабинет. Письменный. стол занят вазами, чашами. На журнальном столике, между креслами с высокими спинками, огромная хрустальная пепельница и фарфоровая фигура будды. В длинном шкафу за стеклом книги сверкают новизной переплетов — бордовых, синих, голубых, золотистых, красных. Нет серых и других унылых тонов.

Перебирает капитан Селезнев книгу за книгой. Закончил с первой полкой, принялся за вторую и за книгами обнаружил три исписанных блокнота. Побледнела Мария Петровна, прижимает борта халата к груди, скрывая дрожь пальцев. Закусил губу Мисюренко, зло взглянул на жену.

— Что за блокноты? — спрашивает капитан.

— Старье! — с деланным безразличием говорит Мария Петровна, — Работала продавцом раймага, боялась запутаться и вела свой учет. Давно надо было выбросить. Разрешите?

Вполне могла вести контрольные записи, но почему супруги так взволновались?.. Может, не такие уж и безобидные блокнотики? Капитан Селезнев объявляет:

— Блокноты изымаются!

— Эти цифры тоже изобличают в измене? — насмешливо ухмыляется Мисюренко.

— Возможно! — отвечает капитан.

— Видать, супруга любит заниматься шитьем, — замечает седоусый понятой, когда подошли к трем новым швейным машинам в деревянных футлярах.

— Одна — наша, другая — сына, третья — племянницы, — объясняет Мисюренко, злясь на дуру жену за копеечный бизнес.

В спальне капитан Селезнев обнаружил старинную шкатулку палехской работы, полную драгоценностей. Разглядывает золотую цепь с внушительным крестом, насмешливо выясняет:

— Наследство или сами дослужились до церковного сана?

— Подарок незнакомого атеиста, — отвечает в тон Мисюренко.

— Тоже подарки? — капитан передает понятым для осмотра три золотые цепочки и перстни с бриллиантами, один с графской короной, другой — с шестиконечной звездой.

Пусть забавляется! — не реагирует Мисюренко на реплики. — Не укусит. Можно сослаться на покойную тещу и мещанку жену. Осматривая восемь различных золотых обручальных колец, Селезнев теряется в догадках:

— Неужто сувениры к дням свадьбы?

— Хобби супруги, — невозмутимо говорит Мисюренко.

— Другой от такого «хобби» с голоду сдох бы, — крутит ус понятой, — а у вас запросто одно прирастало к другому.

— Потому что другой пропивает больше, чем стоят эти колечки, — огрызается Мария Петровна. — Нечего нас учить жить.

— Нехорошо, Мария Петровна, — журит капитан Селезнев. — Вы же не за прилавком. Да и там за такое не хвалят.

— А чего он вмешивается? — утихает Мария Петровна.

— Продолжим осмотр! — Селезнев достает из шкатулки золотые серьги и кольца с бриллиантами, изумрудами, рубинами. — У вас, Мария Петровна, изумительный вкус, — в руках Селезнева часы с браслетом. — Платина и бриллианты! Неплохо для скромного и честного советского труженика.