Валерий Байдин - Древнерусское предхристианство

Укреплению единобожия древних русов, переселившихся на юго-восток Европы, в Причерноморье и Таврию, послужило их знакомство с последователями библейского монотеизма – иудеями и караимами, с принявшими христианство греками, готами, кельтами, сирийцами, с арабоязычными и тюркоязычными мусульманами. Современные исследователи признают, что «к VI веку славяне /…/ были близки к монотеизму, к верованию в верховного, еще не христианского единого бога». [46]Русы понимали веру как служение истине и богу-светоподателю. Древнерусское вѣра со вторичными значениями «правда, присяга, клятва», [47]родственно с авестийскими var «верить» и warǝna «вера», латинским vērus «истинный», древневерхненемецким wâra «правда, верность, милость».

Соблазн многобожия преследовал русов, как и все иные народы, изначально исповедовавшие монотеизм. Однако изучение древнерусского язычества, а иначе – «народной веры», если следовать переводу древнегреческого ἐϑνικóϛ «народный», не может сводиться к описанию суеверий, которые во все эпохи существовали в самых разных религиях. На протяжении двух минувших столетий подробно изучены русские простонародные, в основном, семейные обряды и низовой слой верований (в домовых, банников, овинников, хлебников, злыдней, леших, русалок, водяных, болотников, полевиков, кикимор). Эти часто двоящиеся «зло-добрые» образы, возникали, как следствие двойственного отношения к дохристианским культам, вытесненным после принятия православия в область неизжитого «бесопоклонства».

Средневековые русские книжники вслед за греками послушно называли народную веру «эллинским многобожием». Одно из важнейших миссионерских сочинений, апокрифическое «Хождение Богородицы по мукам» (XII в.), к древнерусским «богам» относило «всю тварь», а также римского императора Траяна: «То они все богы прозваша: солнце и мѣсяць, землю и воду, звѣри и гады; /…/ Трояна, Хърса, Велеса, Перуна на богы обратиша». [48]Кирилл Туровский в «Поучениях» (XII в.), следуя правилам византийской риторики, приравнивал благоговейное почитание природного мира к его обожествлению и обличал древнерусское «эллинство»: «а инiи въ Сварожитца верують и в Артемиду, имже невеглаши человечи молятся, и куры имъ режуть /…/. А друзiи огневи и каменiю, и рекамъ, и источникомъ, и берегынямъ, и в дрова /…/». Ради подыскания яркого «антитезиса» православной евхаристии, он приписал своим предкам-язычникам никогда не существовавшие у них человеческие жертвоприношения: «Уже не заколаем идолам друг друга, не вкушаем жертвенной крови, губя душу, но спасаемся, причащаясь крови Христовой». [49] Цит. по [электронный ресурс] URL: http://drevne-rus-lit.niv.ru/drevne-rus-lit/ text/slova-i-poucheniya-turovskogo/slova-i-poucheniya-turovskogo-original.htm В византийской, переделанной на русский лад «Беседе трёх святителей» звучало фантастическое утверждение: «елленскій старецъ Перунъ и Хорсъ жидовинъ, два еста ангела молніина»». [50]Вышеприведённые и другие примеры такого рода свидетельствуют о средневековой мифологизациидревнерусских верований с целью их наиболее убедительного противовопоставления христианскому единобожию.

Об исследователях, бездумно повторявших подобные обличения, едко высказался один из первых русских этнографов И.П. Сахаров: они «смешивают без всякого основания мифологию с демонологией, /./ и наводят на наших предков позорную тень многобожия». [51] Сахаров И.П. Сказания русского народа (1885). М.: Художественная литература, 1989. С. 358. Он пояснял, что образы Ярилы, Костромы, Коляды и прочие в глазах народа являются не божествами, а лишь олицетворениями игрищ – праздничных обрядовых действий. [52] Там же. С. 359.

Одной из застарелых научных догм является восходящее к публикациям Е.В. Аничкова и Е.Г. Кагарова рубежа XIX–XX веков утверждение о православно-языческом «двоеверии», возникшем после христианизации Руси. Д.С. Лихачёв подверг эту теорию обоснованной критике. [53]Сосуществование внутри русского народно-церковного календаря двух кругов праздников, строго христианских и земледельческих, рождало множество противоречий, но сопровождалось не «двоеверием», а стремлением примирить праотеческую и «греческую» веру. Е.В. Аничков доходил до крайних утверждений, отчасти вызванных недостаточным развитием исторического знания, а ещё более – устоявшимся пренебрежением к русской дохристианской культуре: «Особенно убого было язычество Руси, жалки её боги, грубы культ и нравы. Не поэтически смотрела Русь на природу, и не воссоздавало воображение никакой широко задуманной религиозной метафизики». [54] Аничков Е.В. Язычество и Древняя Русь. СПб.: Типография М.М.Стасюлевича, 1914. С. 36. Подобная, далёкая от науки предвзятость иногда даёт себя знать до сих пор.