Александр Бендин - Михаил Муравьев-Виленский. Усмиритель и реформатор Северо-Западного края Российской империи

Причина столь удручающего инфантилизма заключается в том, что длительное пребывание в состоянии национальной «свядомасці» становится неодолимым препятствием для усвоения навыков научной рефлексии, необходимой для профессионального становления исследователей в области гуманитарного знания. В результате, «свядомыя» историки (исключаем случаи циничного приспособленчества к существующей политической коньюнктуре), оказываются не состоянии критически осмыслить «социально ориентированную практику» создания «субъектной истории страны».

Поэтому «национальная» историография, в которой «социальные функции доминируют над научными», открыто демонстрирует сегодня свой «социально ориентированный» характер, старательно производя «нужный» образ «субъектного» прошлого в интересах «белорусского народа». Иными словами, занимается осуществлением очередной попытки белорусизации истории в политических интересах заказчиков и носителей идеологии этнического национализма. Подчинение научной функции историописания приоритету идеологии, которое с неизбежностью происходит в процессе белорусизации истории, и создает тот «бесконечный тупик» мифотворчества, в котором пребывает «национальная» историографии на протяжении последнего столетия.

Возвращаясь к давней работе В. Ластовского, следует отметить, что предпринятая им попытка обретения опоры в истории и в этнической традиции на основе отрицания общерусского прошлого и русского самосознания белорусов обернулась псевдонаучным курьезом. Столь же мобилизационно провальной оказалась и антирусская ориентация националистической пропаганды. Поэтому в императорской России белорусский национализм так и не получил какой-либо значимой политической поддержки населения Литвы и Белоруссии.

До 1917 г. этнические националисты представляли собой крайне малочисленную группу прокатолической маргинальной интеллигенции, а отнюдь не «белорусское национальное движение», каковым громко именует это весьма скромное сообщество современная белорусская историография. Идейный и политический вес этой плохо образованной интеллигенции, объединенной вокруг малоизвестной газеты «Наша ніва», был социально ничтожен. Идеи завоевания независимости и представления о себе как особом народе, отличном от великороссов и малороссов, не пользовались поддержкой в крестьянской среде, которая, как показывает исторический опыт стран Центральной и Восточной Европы, выступала в качестве основной движущей силы процесса формирования «наций» [23].

Белорусский национализм, представленный в своём социальном измерении маргинальной интеллигенцией, не обладал способностью к организации солидарного этнического поведения и социальной мобилизации масс. Отсутствие перехода от национализма небольшой группы интеллигенции к массовому движению свидетельствовало о том, что ни практика, ни идеология этнических активистов не отвечали социально-политическим, идейным и культурным ожиданиям и потребностям крестьянского, прежде всего православного, населения Северо-Западного края. Как справедливо отмечал польский исследователь Р. Радик, в границах Православной Церкви «никогда не удавалось вызвать белорусского или украинского национального сепаратизма». [24]

Главной же причиной того, что «белорусское национальное движение» так и не возникло в этом регионе империи, стало реальное отсутствие этнического конфликта между белорусами (православными) и великороссами. Современные исследователи признают, что существование межэтнических конфликтов является движущей силой националистических движений.

Исторический миф о таком «движении» был сконструирован в новейшее время с отчетливо выраженной прагматической целью. Историкам, обслуживавшим идеологию белорусского национализма, нужно было скрыть практическое отсутствие такого «нужного» для «субъектной истории страны» явления, как массовая политическая борьба за будущую «незалежнасць». Речь идет об ахиллесовой пяте белорусского национализма, который не может опереться на исторические факты, неоспоримо свидетельствующие о том, что в создании белорусской государственности определяющую и самостоятельную роль в XX столетии играли явления внутреннего, или, «национального» характера. Вот и понадобилось выдумать упоминаемое выше «белорусское национальное движение», ведущее свою мифическую родословную от героев «восстания Кастуся Калиновского».