Модест Колеров - Петр Струве. Революционер без масс [сборник]

2С. стал вместе с М. В. Пирожковым, видимо, миноритарным «пайщиком» (совладельцем) «Полярной Звезды», выплатив ему в сумме 1000 руб лей (23 ноября, 25 ноября, 15 декабря 1905: ГАРФ. Ф.604. Оп.1. Ед. хр. 6. Лл. 1, 2, 3. Но финансовая основа издания оставалась столь зыбкой, что С. пробовал привлечь в «пайщицы» журнала О. Н. Попову, в издательстве которой во второй половине 1890-х гг. работал редактором и составителем книжных серий, но с которой вступил в конфликт вокруг издания книги Н. А. Бердяева со своим монографическим предисловием «Субъективизм и индивидуализм в общественной философии. Критический этюд о Н. К. Михайловском» (СПб, 1901): однако она, хваля политическую позицию С., вежливо отказалась: «Денег ниоткуда достать нельзя» ( О. Н. Попова. Письмо к П. Б. Струве, 19 ноября [1905] // РО РНБ (АДП). Ф.753. Ед. хр. 84).

3Милюков, упорно строивший центральный орган кадетской партии и нашедший его в буржуазной газете «Речь», ревниво отвергал медийные интеграционные усилия С. и назвал «Полярную Звезду» — «личным органом» С., а его проповедь компромисса — «идиллией» ( П. Н. Милюков. Воспоминания. С. 238). И в этом Милюков был прав: С., похоже, не замечал, что компромисс монархии с нацией и буржуазии с пролетариатом вокруг ценностей свободы и справедливости проповедовался от лица самого С., не претендовавшего однако на положение общенационального вождя и духовного авторитета, как, например, итальянский революционер и объединитель Мадзини.

4Полный текст подписанного академиками А. С. Лаппо-Данилевским, Ф. И. Успенским и М. А. Дьяконовым представления от 8 марта 1917 к избранию академиком РАН опубликован: А. Л. Дмитриев. Экономические воззрения П. Б. Струве // Факты и версии. Кн. II. Из истории экономики. СПб, 2001. С. 99–101; по другой копии источника здесь: М. А. Колеров. Пётр Струве как мыслитель: историографические итоги // Русский Сборник: Исследования по истории России. ХI. М., 2012.

5Подробно об этом см.: М. А. Никитина. Русская мысль // Русская литература и журналистика начала XX века. 1905–1917: Буржуазно-либеральные и модернистские издания / Отв. ред. Б. А. Бялик. М.,1984; А. А. Гапоненков. Журнал «Русская Мысль» 1907–1918 гг. Редакционная программа, литературно-философский контекст: Диссертация… доктора филологических наук. Саратов, 2004. См. также: М. А. Колеров. Журнал « Русская Мысль» (1907–1918) и библиография русской периодики // Русский Сборник. Исследования по истории России. Том XXI. М., 2017.

6Средний тираж книги близкого по качеству аудитории к этому журналу некоммерческого издательства «Путь» (оно целиком было актом благотворительности М. К. Морозовой) составлял 2000–3000 экземпляров, а в годы его наибольшей активности общий тираж его изданий достигал в 1910 году — 11 000; в 1913–24 500 ( Евгений Голлербах. К незримому граду. Религиозно-философская группа «Путь» в поисках новой русской идентичности. СПб, 2000. С. 235–236) Для сравнения: годовой тираж всех номеров «Русской Мысли» в указанном 1909 году можно счесть в количестве 30 000 экземпляров. Таким образом журнал, видимо, полностью выбирал свою специфическую читательскую аудиторию, учитывая её значительное увеличение благодаря коллективному чтению в библиотеках.

7 В. Быстренин. Настроения пореволюционной деревни // Русская Свобода. СПб, 1917. № 2, № 6, № 12–13, № 16–17, № 20–21. О такой же пореволюционности в эмиграции ярко говорил и один из евразийцев, прямо используя образ Струве (из его статьи «Материнское Лоно и Героическая Воля» 1923 года): «Как в СССР, так и в эмиграции очень легко различимы два лика эпохи. Один обращён к прошлому, другой — к „после“ революции. (…) дело идёт здесь не об „обиженных отцах“ и „дерзких детях“, но о размежевании двух эпох: до и после -революционной. (…) смешны претензии тех, кто обрушивается на представителей новой эмиграции с обвинениями в отступничестве от русских традиций и каком-то нарочитом выходе из материнского лона общей культуры. (…) разве первое по возникновению а наиболее широко разработанное учение евразийцев не представляет собою сочетание величайшей революционности духа и мысли с прочной укоренённостью в родную почву России-Евразии ?» ( К. А. Чхеидзе. О двух поколениях [1931] // Константин Чхеидзе. Путник с Востока. Проза, литературно-критические статьи, публицистика, письма / Сост. А. Г. Гачевой. М., 2011. С. 347, 351).

1 П. Б. Струве. Великая Россия. Из размышлений о проблеме русского могущества [1908] // П. Б. Струве. Patriotica: Политика, культура, религия, социализм [1911]. М., 1997. С. 50–63. Риторически и конъюнктурно (признание в этом: С. 234 — январь 1909) привязав формулу «Великой России» к выступлению председателя правительства П. А. Столыпина 10 мая 1907 года (С. 50; 79–18 марта 1908), Струве не уставал напоминать, что её подлинным формальным источником была книга лекций — «историческое евангелие английского империализма» — британца Сили (J. R. Seeley, 1834–1895) «Расширение Англии» ( Expansion of England, 1883) — русский перевод вышел издательстве О. Н. Поповой (где перед тем работал Струве и, возможно, был инициатором перевода) в переводе тестя и под редакцией шурина Струве: Дж.-Р. Сили. Расширение Англии: Два курса лекций / Пер. В. Я. Герда, под ред. и с прим. В. А. Герда. СПб, 1903 (С. 79; 225 — март 1908; 118 — 18 апреля 1908). Именно русские переводчики создали прототип для струвианской аналогии, переведя Greater Britain оригинала как «Великая Англия» (С. 225).