Десмонд Сьюард - Наполеон и Гитлер

Единственное сходство между Наполеоном и Гитлером заключается здесь в том, что каждый из них действовал как типичный продукт своей эпохи. В этом плане Наполеон был настоящим приверженцем Просвещения в его наиболее милосердной форме, а Гитлер явился наиболее извращенным выражением немецкого романтизма XIX века, в котором концентрировалось и вышло наружу все зло так называемой «исторической науки».

Был момент, когда Первый консул вполне искренне желал мира, и фюрер в течение нескольких лет твердил о своем миролюбии. Государственный деятель Чарлз Джеймс Фокс, принадлежавший к партии вигов, писал в 1802 году: «Я упорно стою на том, что Бонапарт хочет мира — нет, что он в высшей степени боится войны». До 1939 года Невилл Чемберлен, премьер-министр Великобритании, испытывал такой же оптимизм по отношению к Гитлеру. Французский и германский народы страстно желали избежать повторения революционных войн или первой мировой войны. Теперь нам известно, что и фюрер не меньше, чем Наполеон, надеялся избежать войны, по крайней мере хотя бы на Западе. В карьере каждого из них была такая стадия, когда обоим удавалось успешно расширить территории своих стран до их «естественных границ» (этот термин, безусловно, является гиперболой). Наполеон старался обезопасить их при помощи победоносных войн, агрессивная дипломатия фюрера также опиралась на угрозу войны. В обоих случаях был период, хотя И очень кратковременный, когда казалось, что они удержатся от такого шага.

Любопытно, что история обеих стран уже знавала подобные прецеденты. «Естественные границы» Франции в своих максимальных значениях включали Бельгию, Нидерланды, левый берег Рейна и северо-запад Италии Людовик XIV захватывал Рейнланд-Пфальц и Савойю, Милан и Генуя тоже находились, хоть и непродолжительное время, под пятой Франции. Таким образом, при желании всегда можно было отыскать аргументы в пользу присоединения к Франции Бельгий и левого берега Рейна, а заодно оправдать и образование марионеточных государств, известных как Батавская, Лигурийская и Цизальпинская республики (Голландия, Генуя и Ломбардия). Однако Бонапарт мог почувствовать себя в безопасности только после того, как Франция будет полностью доминировать в Европе, состоящей из одних марионеточных и зависимых государств.

В отношении Германии следует сразу же отметить, что «Lebenstraum» («жизненное пространство») Гитлера было не чем иным, как «Grossdeutschland» («Великой Германией»), очертания которой определили франкфуртские либералы в своей декларации 1848 года. Они составили карту. государства, включавшего все земли с немецкоязычным населением: собственно Германию, Австрию и Богемию вместе с прусской частью Польши — все это Гитлеру удалось заполучить без войны. И лишь после того, как будет закончено строительство Великой Германии, он намеревался перейти к завоеваниям славянских земель на Востоке.

Так поступали правители Германии и в глубокой древности, и совсем недавно - в начале 1918 года, заключив Брестский мир с Россией. Германия, отхватила себе еще один неплохой кусок польской территории и в перспективе имела возможность создать на части Польши, на Украине и в Прибалтике ряд марионеточных государств. Существовали даже планы аннексии Крыма. Каждому немецкому школьнику с ранних лет постоянно трезвонили о том, как в начале средневековья тевтонские рыцари и прибалтийские бароны покорили поляков и литовцев и как Гинденбург и Людендорф наголову разгромили неудачливых русских захватчиков в сражении у Танненберга в 1914 году.

К концу 1800 года у Первого консула были вполне веские причины склониться в пользу заключения мира с державами антифранцузской коалиции. Он бесспорно доказал, что его войска могли успешно помериться силой с любой армией в мире, «естественные границы» Франции были надежно обеспечены, а марионеточные государства находились в полной зависимости. Австрия срочно нуждалась в передышке, скорбя об огромных людских и материальных потерях и утратив значительную часть своих владений. Устала даже Англия, целое десятилетие тщетно тратившая огромные средства в виде субсидий антифранцузским коалициям. Английская экономика, не выдержав такого бремени расходов, начала пробуксовывать. А Франция, напротив, процветала, и больше всего на свете ее народ желал мира.