Десмонд Сьюард - Наполеон и Гитлер

Хотя фельдмаршал Рундштедт, командующий Западным фронтом, считал эту операцию бессмысленной, план этот было приказано воплотить в жизнь фельдмаршалу Моделю, командующему танковой армией Мантойфелю и генерал-полковнику СС Дитриху. Это были любимцы Гитлера, признанные воплощать в жизнь его идеи. Однако в частных разговорах они поддерживали точку зрения Рундштедта. Мантойфель говорил Лиддел Гарту: «Мы были единодушны в наших сомнениях по поводу этого плана». Дитрих иронизировал: «Все, что мне нужно было сделать, - это перейти реку, взять Брюссель, а по пути прихватить и порт Антверпев». Однако, даже несмотря на сомнения, они были готовы попробовать.

В отличие от начальства, младшие офицеры были полны решимости снова атаковать врага. Фюрер добавил им решимости, издав приказ, согласно которому каждого офицера, сомневающегося в победе, можно было разжаловать. Он говорил: «Война покажет, достоин немецкий, народ существовать или он должен исчезнуть с лица земли».

Второе наступление на Арденны началось на рассвете 16 декабря и застало американцев врасплох. Они обосновались на зимних квартирах, будучи в полной уверенности, что германская армия неспособна проводить серьезные операции. Густой туман сделал для союзников невозможным использовать свое превосходство в воздухе. Поначалу 300000 немецких солдат некоторые были закаленными ветеранами с русского фронта - достигли большого успеха, разрушив коммуникации американцев и отрезав их от баз оружия и продовольствия. Те были настолько встревожены, что пригласили фельдмаршала Монтгомери командовать фронтом. Однако уже через неделю немцы потерпели неудачу, пытаясь взять Бастонь, и Модель увидел, что дальнейший успех невозможен. К Рождеству Рундштедт посоветовал отступать. Гитлер отказался: это был его последний шанс. На Рождество туман рассеялся, дав союзникам возможность использовать авиацию против танков. Топливо у немцев кончилось 26 декабря, хотя часть танков была всего лишь в четверти мили от американских складов, где хранилось два с половиной миллиона галлонов бензина. В начале 1945-го союзники начали контрнаступление, и к 16 января все было кончено.

После войны Рундштедт назвал поражение в Арденнах «Сталинградом № 2». Немцы потеряли 120000 человек, а также 600 танков и самоходок. Это был весь резерв для Западного фронта. И все же германские солдаты продолжали сражаться, без танков и прикрытия с воздуха, но в плен сдавалось все больше и больше - у некоторых не было даже патронов для винтовок. На Востоке фронт разваливался под бешеным натиском русских. Красная Армия перешла Вислу 18 января 1945 года. Место разбитых и захваченных в плен германских войск занимал гитлерюгенд - мальчики, начиная с двенадцати лет, а также фольксштурм - народное ополчение, в котором бойцам было по 60-70. В конце января Альберт Шпеер проинформировал Гитлера, что с потерей Верхней Силезии немецкие заводы больше не в состоянии будут производить в достаточном количеству боеприпасы, артиллерию и танки. Гитлер холодно ответил: «Оставьте мне решать, в каком состоянии находится военная промышленность!»

Его отношение к происходящему совершенно по-разному описывается Геббельсом и Шпеером - двумя наиболее информированными свидетелями последних месяцев его жизни. Первый, почти сведенный с ума нежеланием принять неизбежное, разделял взгляды хозяина. Второй дает довольно правдивый портрет фюрера.

«Кто знает, может, завтра Луна упадет на Землю и вся планета превратится в мертвую глыбу, - записал Геббельс высказывание фюрера. - В любом случае мы должны выполнить свой долг до конца». В своем дневнике в марте 1945 года он писал о Гитлере: «Он с потрясающим спокойствием переносит удары, которым мы подвергаемся. Его выдержка восхищает. Если кто и способен справиться с кризисом, так это он!» Однако здесь же Геббельс добавляет: «Общее настроение в рейхсканцелярии наимрачнейшее. Не хочется приходить туда, так как сама атмосфера там заразна. Генералы совсем упали духом, и только фюрер держит голову высоко поднятой».

Шпеер рассказывает, как во второй половине марта Гитлер постоянно требовал от него подтверждения, что война еще может быть выиграна. Он описывает своего патрона в последние месяцы его жизни как полного старика: «Руки его дрожали, он с трудом двигался. Даже голос его потерял былую властность... Он весь был желтый, лицо стало одутловатым, форма, которая всегда была в безупречном состоянии, теперь висела мешком и была испачкана остатками пищи, которую роняли его трясущиеся руки».