Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Нельзя также не учесть, что в 1840-е годы вся Франция зачитывается книгой Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» [6] Кюстин, выходец из аристократической семьи, пострадавшей во время революции (дед и отец гильотинированы, мать сидела в тюрьме), сам оказавшийся изгоем в обществе после скандала, обнаружившего его гомосексуализм, уехал в Россию, надеясь найти там общество свободы и терпимости. Его книга – плод огромного разочарования. . Этот труд, который якобы описывал Россию Николая I – но с какими пробелами и предвзятостью! – пользовался огромным успехом. Его жадно читали и обсуждали. Как же французам, все еще не забывшим унижения после утраты могущества их страной, могла не понравиться эта картина варварской, отсталой страны, которая неспособна стать на путь прогресса, но имела наглость одержать над ними победу?

В России же начинается «религиозная война». Если до 1840-х годов великие русские мыслители мало интересовались такими вопросами, то отныне все они пытаются определить русскую самобытность, суть ее связи с Западом и значение православия. Со времен Петра Великого немногие русские осмеливались оспаривать необходимость следовать западному пути . В годы, предшествующие Крымской войне, этот страх отступает. Герцен, будучи западником, тем не менее пишет в 1849 году: «…я и не думаю также, что судьбы человечества и его будущее привязаны, пригвождены к Западной Европе». А незадолго до него другой западник, Чаадаев, написал: «Я полагаю, что мы пришли после других для того, чтобы делать лучше их…» Крупный историк Погодин с 1846 года отмечает, что «время безусловного поклонения Западу миновало». В 1854 году, когда начинается трагическое франко-русское противостояние, он утверждает: «Мы не принимали участия в ее [Европы] крестовых походах; мы должны теперь совершить свой крестовый поход, уничтожить владычество турок в Европе – дело, оказавшееся для них невозможным, – и освободить святые места из-под власти неверных. Так угодно Богу. Это обязанность России как государства, не только русского и славянского, но и европейского!» Тот же Погодин вопрошает Европу о причинах поддержки ею «варваров-турок, которые держат в рабстве балканских православных славян»: «Что мы вам сделали? Кого мы обидели? Французов? За сожженную Москву мы сохранили им Париж в целости. Англичан? Триста лет мы предоставляли им все выгоды торговли…»

Поэт Тютчев, который так точно отметил непостижимость и неизъяснимость характера России и русских, пишет в письме своей жене: «Происходящее теперь – только возобновление двенадцатого года, это вторая Пуническая война Запада против России… И это именно сам Запад, от своего собственного имени, хочет предотвратить последствия неизбежного разложения, которое происходит в его недрах, предпринимая максимальные усилия для разрушения будущего Восточной Европы».

Мы видим здесь, как общественное мнение двух главных участников надвигающегося конфликта подпитывается самыми антагонистическими идеями, когда-либо им свойственными. От открытой русофобии Кюстина, пугающего Европу русским «варваром», понимающим только кнут, до благочестивого и смиренного образа России, чья миссия – освобождать христиан, а также спасать Запад от духовного разложения, – такие мотивы оправдывают в 1854 году в глазах французов и русских ужасающую бойню, в которую и те, и другие с жаром ринутся.

События ускоряются после того, как Наполеону III не удается с помощью призывов к примирению убедить Николая I заговорить на том же языке. Франко-английский ультиматум от 27 февраля наткнется на ту же стену русской враждебности. Представители двух стран передали его текст Нессельроде 14 марта, срок действия ультиматума истекал 30 апреля, но в Петербурге не находят необходимым ждать так долго. 18 марта Нессельроде информирует франко-английских посланцев, что император не даст ответа на ультиматум. Он сопровождает этот отказ классической фразой: «Но мы не объявляем войны». Да, никто не хочет ее объявлять, но развитие событий делает ее неизбежной. 12 марта, почти в то же время, когда ультиматум передан русскому канцлеру, Франция и Англия заверяют Турцию в своей поддержке. 10 апреля две державы заключают оборонительный и наступательный союз. 20 марта Австрия подписывает с Пруссией договор о гарантиях и союзе, чтобы подготовиться к нападению царя на Австрию или к прорыву русских на Балканах. Таким образом, складывается система взаимных альянсов. В течение трех месяцев Европа живет между миром и войной или, скорее, в неопределенном ожидании войны.