Элен Каррер д'Анкосс - Россия и Франция. От Петра Великого до Ленина

Впервые со времен Наполеона I России грозила полная изоляция. Где искать поддержку, как не во Франции? Могли ли представить себе такой союз русские и французские власти? На первый взгляд в глаза бросались их различия. Все, казалось, противопоставляло их друг другу. Александр III воплощал собой самодержавный строй, был убежден в его достоинствах и не питал никакого уважения к республиканским порядкам. Франция, по его мнению, клонилась к упадку. В 1886 году, когда французского посла генерала Аппера отозвали в Париж, царь заявил, что не видит никакого смысла ни в сохранении французского дипломатического представительства в России, ни в направлении русского посланника во Францию. Министр иностранных дел Гирс разделял его взгляды и называл Греви, Клемансо и Флоке «шайкой негодяев», союз с которыми стал бы настоящим самоубийством.

Во Франции к сближению относились столь же негативно. Греви безапелляционно заявил, что союз с Россией станет серьезной ошибкой, добавив, что в решающий момент русские союзники отвернутся от Франции. К тому же политический строй России, скрепленный самодержавием и православием, мог только оттолкнуть французские власти с их республиканским образом мыслей и светскостью. В обеих странах горькие воспоминания о событиях начала века способствовали сохранению враждебности, которую никто и не думал скрывать. Но в то же время позиция правителей России и Франции отнюдь не отражала умонастроения их самых влиятельных подданных. Французские предприниматели были убеждены в преимуществах сближения. В России промышленников и производителей зерна, ориентированных на экспорт, стесняли протекционистские меры Германии. А финансисты, которым Рейхсбанк Германии отказывал в ссудах под ценные бумаги, с радостью открыли для себя возможность размещать акции русских займов в Париже.

Во Франции тогда изменилось само представление о России. Кюстин описывал Россию деспотичную, отсталую, чуждую Европе. Конечно, его книга обязана своим успехом как несомненным литературным достоинствам, так и глубине содержания; тем не менее она надолго создала превратное представление о России. Но с середины века кюстиновское восприятие России сменяется образом страны с удивительной историей, бурной, но способной зачаровать читателя, а главное, писателя. Этой переменой мы обязаны прежде всего Мериме. Он выучил в молодости русский язык и питал страсть к прошлому России и к русским писателям. Будучи историком, он посвятил вполне профессиональное, хорошо документированное научное исследование Лжедмитрию. А его перевод русских авторов, особенно Гоголя, имел громкий успех. Тремя десятилетиями позже Эжен-Мельхиор де Вогюэ последовал его примеру, представив в «Русском романе» Пушкина, Гоголя, Тургенева, Достоевского и Толстого. Французские читатели живо заинтересовались такой Россией, тем более им близкой, что Анатоль Леруа-Больё в то же самое время предложил им гораздо более полную картину этой страны, чем у Кюстина. «Царская империя и русские», затем «Франция, Россия и Европа» познакомили французскую общественность со страной, близкой Европе и близкой Франции, которая тогда находилась в поисках надежного союзника. Стоит добавить, что «Ревю де дё монд», самый авторитетный французский журнал, издававшийся с 1829 года, уделял значительное место авторам, рассказывавшим о России и анализировавшим ее, и Анатоль Леруа-Больё бывал частым гостем на его страницах. Благодаря этим совместным усилиям французы познакомились с Россией, и установилась атмосфера, благоприятная для союза с этой могучей страной.

Возможность франко-русского альянса, которая мобилизовала общественное мнение, военные и деловые круги обеих стран и необходимость которой ощущалась в Петербурге, пожалуй, не менее остро, чем в Париже, тем не менее, оказалось сложно реализовать на практике. Тому есть масса причин. Прежде всего тогдашняя ситуация в Европе. Россия после Берлинского конгресса утратила авторитет, Александр III сосредоточился на ее экономическом развитии, но столкнулся с серьезными проблемами. Чтобы выправить состояние государственных финансов, уменьшить бюджетный дефицит, поддержать рубль, министры финансов Вышнеградский и Витте воспользовались хорошими урожаями 1887–1889 годов. При этом они поставили перед крестьянами непосильные задачи, приведшие к истощению земель и людей, а подати продолжали расти. Результатом этих мер стало оздоровление финансов, достигнутое в 1888 году. Но их последствия для общества оказались трагическими. В 1891 году России пришлось столкнуться с аграрной катастрофой и голодом; в 1892 году пришла холера, а увенчали всё массовые волнения. Александр III сделал отсюда вывод, что Россия нуждается в мире. Но именно в этот период в Европе происходило размежевание стран на противоборствующие лагери. Германия поддерживала АвстроВенгерскую империю, главного врага России на Балканах. Та же Германия с XVIII века была привилегированной союзницей России. Александр III хотел одновременно и спасти альянс с Германией, и вступить в союзнические отношения с Францией, что представляло собой практически немыслимую затею.